Дураков среди собравшихся не было, все сидели молча и с самыми разумными лицами трясли бородами.
– Хороший план, уж лучше, конечно, чем придумал наш князь-то, и быть ничего не может!
Только датскому главнокомандующему герцогу Эстляндии Кристоферу зашептал что-то на ухо командир его латной конницы Мадс, и тот заёрзал на скамье, важно кивая.
– У нашего союзника Кристофера есть какие-то сомнения в моём плане? – с лёгкой улыбкой вопросил Михаил, глядя на датчанина.
– Нет, план князя хорош, – согласился тот. – Но латная кавалерия не может переправляться через реку так, как это делают русские. Она слишком тяжёлая для такого маневра, и её кони с всадниками пойдут сразу же на дно. Прошу придержать её для более удачного дела, зато в бой пойдут шесть сотен тяжёлых датских пехотинцев.
– Хорошо, быть по сему! – решил князь. – А теперь давайте обсудим все мелкие части общего замысла, дабы у нас каждый точно знал, что и когда он должен будет делать.
* * *
– Русские что-то явно задумали, господин! – обратился к командующему всем ливонским войском Герману старший рыцарь Ордена меченосцев Иоган. – Они рубят большие плоты и подогнали к своему берегу три десятка ладей. Только три ранее захваченных ими когга перекрывают подход к крепости со стороны реки, все же остальные суда у них здесь.
– Похоже, что они всё-таки решились нас атаковать! Безумцы! – воскликнул Рижский епископ, возглавлявший поход. – Готовьте войска к битве!
* * *
Вечером десятого июля, когда ночь укрыла от лишних глаз берега реки, князь отдал команду к началу битвы. Три тысячи конной дружины Черниговцев и Андреевцев устремились вверх, выше по течению, где начали переправу вплавь. Профессиональные воины привыкли преодолевать водные преграды с конём. Вся новгородская земля была покрыта многочисленными реками и озёрами, Чернигов и вовсе стоял на полноводной Десне. Тысячи верховых воинов широкой полосой вошли в тёплую июльскую воду. На глубине всадники соскользнули со своих лошадей и, держась со стороны течения, плыли, подгребая и помогая им этим. Всё их оружие и доспехи были уложены в надутые воздухом кожаные непромокаемые мешки. Первой на берег вышла большая Степная сотня. Подскочивший конный дозор из двух десятков латгалов был выбит ей полностью. Но шум, поднятый ими, достиг дальнего разъезда, и теперь сотня гнала его в сторону ливонского лагеря.
На берегу напротив лагеря союзников раздался рёв сигнальных рогов и ударили в тревожное било. Там всё пришло в движение и слышались крики.
С южной стороны горизонт осветился сотнями зажигательных стрел, которые ударили по лагерю и по выстраиваемым для битвы ливонцам. Две тысячи всадников, из которых полторы принадлежали к хорошо экипированным немцам, развернулись и постарались ударить по коннице русских. А за ними вслед медленно двинулась и пешая рать, ощетинившаяся копьями. Русская кавалерия не приняла ближнего боя и, осыпая стрелами и арбалетными болтами противника, начала отход в южную сторону.