И в зале разом встало более трёх десятков людей в воинской форме.
– Готовиться к жестоким боям в ближайшие три года! Нам предстоит выбить клыки у гиен и у шакалов, что будут к нам лезть. Нужно не допустить натиска врага с запада. Рыцари-крестоносцы уже готовят свой завоевательный поход в Прибалтике. Нам же предстоит их встретить и выбить с русских земель, если они на них зайдут. Готовьте, братцы, своих людей к большим битвам!
А теперь я порошу остаться здесь всех гражданских, а от бригады – тыловых и розмыслов. Все же остальные воинские мужи могут быть пока свободны.
В зале сидело сейчас меньше двух десятков людей. Основная масса их была одета в самые что ни на есть обычные кафтаны и только на нескольких была воинская форма.
– Ну что, господа хозяйственный совет. Во-первых, спасибо вам большое за ваш огромный труд. Пока мы шведов и лесовиков на Ладоге и в Тавастии гоняли, вы тут работали у нас не покладая рук и в поте лица. Только лишь имея такой крепкий и надёжный тыл, как у нас, можно было вот так доблестно, как наши славные воины, сражаться. Потому как мы были сытые, накормленные отменной пищей, облачённые в крепкую и надёжную броню, да ещё и с дальнобойным и лучшим оружием в руках и на прекрасных конях верхом. А что бы нам так было-то не воевать? – и Сотник при всех встал из-за стола и глубоко поклонился. Многим присутствующим стало просто как-то даже неловко от этого величания. – Ну вот, а теперь новые испытания уже к нам подходят, и мы их все, конечно же, вместе преодолеем, потому как дружны и крепки, потому как едины в своих помыслах и в стремлениях. Чем я могу вам помочь, что нужно вам, хозяева земли русской? Как и чем бы облегчить ваш нелёгкий труд можно?
С места загомонили:
– Да всё есть, всё хорошо, грех жаловаться, Андрей Иванович! Эвон сколько всего теперича у нас, и так вон с голодухи, как некоторые, здесь не пухнем!
С места вскочил встрёпанный и вспотевший от волнения Архипка.
– Андрей Иванович, правда, ведь грех жаловаться нам. Теперича надежда большая у нас есть, что переживут наши семьи все вот эти вот лихие годы. За одно то, что предупредил ты о нём, тебе от нас самый низкий поклон. А по помощи… – и он посмотрел на шикающих на него работных представителей. – Ну что вы, в самом деле, сказать мне слово не даёте? Меня Иванович сам знает, я ведь просто так глотку драть не буду, всё только по делу ему скажу!
– Говори, говори, Архип, ну, право слово, ну чего вы человеку рот-то затыкаете? – с улыбкой сказал Сотник.
– Ну да. – Кивнул огородарь. – Вот именно, что нечего мне тут его затыкать. А скажу я только, Андрей Иванович, что надобно нам поболее бы тягловой скотины иметь в хозяйствах. Без неё, родимой, ну очень тяжело нам нашу работу делать. Нет, я ничего не скажу, по одной коняшке-то у каждого из нас уже есть. Но это как обычно бывает: у кого-то там кобыла ожеребилась и её в работу уже не впряжёшь, у кого-то вдруг жеребец захромал, да и мало одной-то лошадки на всё огромное хозяйство, а на людских плечах на земле-то всё ведь не вывезешь. Опять же анструмента железного у нас маловато, плуг вон по рукам с хозяйства на хозяйство прыгает, и кажный норовит его подольше у себя продержать, а весной ведь любой день на вес золота! Кос и серпов тоже вот пока что маловато. Бочек, кадок у меня как у огородаря – так и вообще раз-два да и обчёлся. А они же мне нужны и для квашения овоща, и для полива, да мало ли для чего ещё они потребны, – разошёлся смоленский крестьянин. – Ну, ты уж извиняй меня, Андрей Иванович, ежели я сейчас что не так тута сказал. Прошу прощения тогда, – и он, поклонившись, бухнулся на скамью, покраснев от волнения.