Шляхтич поморщился и смолчал, он сейчас был явно не в том положении, чтобы диктовать этим русским свои условия.
– И скажите князю Миндовгу: пусть он встаёт с ратью под Изборском. А мы Ярославу доложим сами, где он с вами соединиться сможет, – прощаясь через пару часов с Витовтом, наказывал ему Игорь. – Увидимся ещё, прощай, сотник! – и русский отряд, взяв к востоку, скрылся за поворотом небольшой речушки.
– Тьфу ты, – сплюнул литвин и выругался им вслед. – Мы идём на юг к нашему князю! – скомандовал он остаткам своего отряда. – Для всех воинов, чтобы слышал каждый: это мы разбили большой немецкий отряд, а русские только ограбили их обоз. Не зря же мы с собой пленного рыцаря ведём. Он как раз сгодится и для выкупа, и для подтверждения наших слов! – и он кивнул на надменно молчащего меченосца. – Долю с добычи получит каждый, обещаю!
* * *
На следующий день торг снова бурлил:
– Новгородцы рядом, они рыщут вместе с литвинами уже в окрестностях самого Пскова. Только вчера вот они ограбили на Лидве обоз с продовольствием, идущий в город из Риги. Всю его охрану во главе с рыцарями посекли, и только лишь наш храбрый боярин Паскал Гущин смог вырваться со своими людьми из той сечи и вывезти муку и зерно в город. Если бы не он, то эти жестокие новгородцы уморили бы наш народ с голоду!
Псковский люд был в ярости. На призыв собираться в ополчение откликнулось более тысячи человек. И уже к вечеру к имеющейся в городе постоянной дружине была готова встать многочисленная подмога от народа.
Ещё через день русские люди с восторгом встречали своих защитников, пришедших к ним с запада. В город втягивался двухтысячный отряд крестоносцев и их союзников из ливов и латгалов. Теперь Псков был готов заодно с немцами выйти на брань со своими единоверцами.
Именно все эти новости и донёс сейчас Василию командир приписанных пластунов Мартын, вернувшийся из разведки города.
Русские полки, собранные Ярославом для удара по ливонцам, дошли до сельца Дубровны, что стояло на берегу реки Удохи. Это было пограничное место между новгородскими и псковскими землями. И здесь посланниками Пскова князю было заявлено о категорическом нежелании этого города принимать участие в походе на Дерпт и Ригу, и вообще было отказано в доступе на свою землю.
Ярослав был поражён до глубины души. Всё его дело последних лет, которое он так тщательно готовил, надеясь вытеснить латинян из русского подбрюшья, летело сейчас в тартарары. Перед ним стояла дилемма продолжать поход дальше, но тогда уже придётся втягиваться в гражданскую войну, проливать родную кровь и карать своевольный Псков или же отложить задуманное на более удобное время. Может быть, он бы и поступил сейчас более решительно, но в его же родном Новгороде сейчас тоже было неспокойно. Голод до предела обозлил людей и обострил все имеющиеся многочисленные противоречия. Новгородцы также отказали князю в своём участии в общем походе, и под рукой у князя оставались только лишь чужие для этих мест дружины из южных русских княжеств.