Роб-Сен развернул огромный квадрат серой ткани.
— Знамя Большого Совета!
Толпа была охвачена благоговением. Жрец поднял знамя, и оно начало развеваться под порывами ветра. Мгновенно все головы повернулись к озеру — в трех соседних деревнях жители увидели сигнал, теперь они поднимали флаги, чтоб передать этот сигнал дальше. Озеро гудело, как потревоженный улей.
Лодки появились на глади вод, неся вождей и подношения духам. Толпы высыпали на настилы — кидая в воду, в жертву духам вод горшки, ножи и топоры. Подчас хорошие и красивые, но чаще, откровенно говоря, старые и ненужные. Но пыл толпы был искренним — повсюду скандировали имена древних вождей-завоевателей и распевали военные песни. Лихорадка военной истерии охватила даже детей и собак. Сказители, рассевшись, тут же, импровизируя на ходу, распевали песни о былых сражениях и походах, то воспевая триумфы, то напротив — повествуя о смерти воинов и плаче женщин. Вой собак вплетался в однообразную музыку, души метались между надеждой и страхом, люди сбивались в стаю, стая жаждала вожака.
Лодки меж тем достигли острова Совета. Вожди приветствовали друг друга и сбивались в кучки на основе родства. Это была встреча свирепых самцов, наделенных силой и признающих только силу. Горящими глазами глядя друг на друга, они были готовы на все, дабы доказать друг другу свою доблесть. Они походили на стадо разъяренных зубров или диких лошадей, сметающее все на своем пути. Но все они умолкли и присмирели, когда появился Мона-Лит — старый жрец, который подняв над головой небольшого идола, освятил им четыре стороны света.
Жрец был стар и коренаст, его глаза пылали пламенем жестокого фанатизма. Он объявил, что боги требуют жертвы.
Вожди, опьяненные яростью, громко кричали. Каждый пообещал, что его деревня отдаст на заклание лошадь, корову и девушку. Жрец удалился.
Совет шумел. Вот два перепивших малинового вина вождя затеяли потасовку. Один ударил другого кулаком, тот схватился за топор… Их тут же растащили в разные стороны.
Наконец толпа утихла. Слово взял Роб-Сен. Он лучше других чувствовал надвигающуюся бурю. Он повторил все, что уже и прежде говорил о горцах и страшном новом народе с топорами Не-Из-Камня, обвинил Вер-Скага в развязывании ненужной озеру войны, спросил, имеет ли право один человек из-за собственной дурацкой прихоти заставлять браться за оружие тысячи. Он заявил, что тот, кто не хочет блага всем и портит общее дело, — должен умереть. Затем он перешел к самой войне. Воевать надо так, чтобы прежде всего нагнать ужас на новые племена западных озер. Завтра же надо разослать гонцов во все дружественные племена — до самого Великого озера Тен-Илл, и пусть каждое племя выставит своих воинов для общей рати. Потом следует захватить перевалы, устроить засады, захватить господствующие высоты. Тут вскочил Вер-Скаг, и с ним пятеро его сообщников. Грубо прервав Роб-Сена, он стал отрицать серьезность положения.