— Тебе везет, Сергеев! — сказал Андрей, здороваясь. — Лев закончил сниматься в очередном детективе, приглашает к себе отметить это событие. Отводы не принимаются. Татьяна, знакомься.
Татьяну Павлову Сергеев видел в десятке кинофильмов и в не меньшем количестве спектаклей. Он знал, что многие красавицы экрана в жизни порой женщины заурядные. Павлова была незаурядна. Пожимая ей руку, он взглянул мельком, тут же отвел глаза.
Новиков взял Павлову под руку, пошел вперед, Сергеев с Масловым двинулись следом и через несколько минут были уже в квартире актера. На кухне трое мужчин играли в преферанс, и приход хозяина с компанией прервал пульку.
— Хватит, ребята! — Новиков смешал карты. — Все знакомы? Эти три оболтуса мои друзья.
Сергеев помог Павловой снять плащ, затем намеренно задержался в прихожей. Положение довольно щекотливое, впоследствии могут обвинить Андрея, что не предупредил. Сергеев раскаивался, что пришел, но было уже поздно, и он вместе со всеми прошел к накрытому столу.
— Друзья! — Новиков встал и поднял бокал. — Из пятнадцати картин, в которых я снимался, только в трех у меня не было в руках оружия. Иногда был прав мой герой, чаще — другие. Иногда «убивал» он, чаще — его.
— Тебе идет военная форма.
— Лева, ты очень красив в роли покойника.
— Вы дадите сказать? Ребята, — он повернулся к друзьям, которые сидели на другом конце стола, — вы должны защитить меня.
— Сядь, киногерой, — перекрывая общий шум, сказал один из троицы и, опираясь на плечи друзей, торжественно поднялся.
— Борис Нечаев, — сказал Андрей, — потрясающий парень. Вообще, друзья у Левки один к одному. Завидую.
— Лева, мы тебя любим. Ты самый красивый, самый знаменитый, самый, самый… — Борис оглядел присутствующих. — Мы тебя любим!
Новиков смеялся вместе со всеми.
— Ты знаешь, Сергеев, они дружат уже лет двадцать пять, — накладывая на тарелку ветчину, сказал Андрей.
Громкоголосый, видимо, признанный балагур и весельчак, Борис Нечаев даже в актерской среде, где каждый стремится быть центром внимания, легко захватывал застольную инициативу.
— Ты на сцене комик, а в жизни, вижу, человек серьезный, — говорил он рыжему парню лет тридцати, — оставь в покое крабы. Один из присутствующих отдал за них часть гонорара. Ты покури, сделай перерыв. Не куришь? Тогда спой! Петр, не забывайся, быстро звони домой, продли увольнительную. — Борис говорил без умолку, что не мешало ему с аппетитом есть. — Петр ужасно самостоятельный, тридцать восемь лет мальчику, жена сказала быть дома в одиннадцать, а он на пять минут опоздает. И хоть бы что! Представляете? Вот свобода!