Петр Левченко, сидя на диване, о чем-то тихо беседовал с Павловой. На выпады Бориса он не обращал ни малейшего внимания. Татьяна слушала Петра с вежливой улыбкой. Сергееву казалось, что актриса скучает. При свете голубоватых бра были видны лишь ее темные раскосые глаза и яркие, словно искусанные, губы. Ее волосы, наполовину темно-каштановые, наполовину почти льняные (видимо, красилась на съемках), часто спадали и закрывали глаза. Актриса лениво поправляла прическу, несколько секунд придерживала, искала потерявшуюся шпильку, не находила, волосы снова спадали, и тогда она походила на деревенского, выгоревшего на солнце подростка.
— Татьяна — человек опасный, — сказал Андрей, перехватив взгляд Сергеева.
— Вижу. — Сергеев налил приятелю и себе. — Боюсь я таких красивых.
— Не знал, что ты трусоват.
— Трусоват, — согласился Сергеев.
Раздался телефонный звонок, хозяин снял трубку.
— Как же вас можно не узнать? Здравствуйте, доктор. — Новиков прикрыл ладонью трубку. — Мишуня Соколовский.
— Извините, — Петр поклонился Павловой. — Лев, дай поговорить, он мне нужен.
— Передаю трубку нашему собственному корреспонденту, — сказал Новиков, уступая другу место у телефона.
Сергеев с трудом выбрался из-за стола, прислушался к тому, что говорил Левченко:
— Да, я думал закончить сегодня, но Оля прихворнула… мне пришлось заниматься хозяйством. Я уже ухожу, буду работать всю ночь.
Борис толкнул Николая Зверева в бок и показал на Петра.
— Слышишь?
— А? — Николай махнул рукой. — Ясно, как божий день. — Он тоже подошел к телефону, бесцеремонно забрал у приятеля трубку. — Привет, Мишуня. — Зверев. Этот деятель задерживает статью? — Зверев со скучающим видом слушал, кивал, смотрел на Петра, затем прикрыл ладонью трубку. — Петруша, ты очарователен.
— Я сам знаю, что делаю! — Левченко поднял голову и вернулся на диван.
Зверев прокомментировал:
— Доктор волнуется, и я его понимаю. Статья нужна была вчера. — Он прижал трубку к уху, видно, перебивая Соколовского, сказал: — Ты абсолютно прав. Тебе привет от Бориса. Он обещает повлиять на твоего соавтора. Ты не прав, доктор, перевоспитывать никогда не поздно. Целую. — Зверев отошел от телефона, насмешливо взглянул на Петра, который вновь разговаривал с Павловой.
Вечеринка продолжалась. Обсуждались планы завтрашнего дня, понедельник — в театре выходной, но Сергеев не слышал, чтобы кто-либо собирался отдыхать. Дружно кляли заканчивающийся сезон, говорили, что падают с ног, но на выходной планировали репетиции на радио и телевидении. Мосфильм, Ленфильм, кто-то даже летел в Одессу.