— Значит, считаешь возможным предположить, что разбита лишь одна пробирка. — Полковник говорил медленно, выдавал, как говорится, в час по чайной ложке. Сергеев смотрел сначала недоуменно, затем восхищенно. Надо отдать должное фантазии «старика». Он, Сергеев, человек современных темпов, строит версию вторые сутки, а полковник… — Если Петерсу не нужна разовая информация, то диверсией он закрывает себе подход к Соколовскому навсегда. — Полковник снова замолчал. Он продумывал невысказанную Сергеевым версию. Майор вспомнил, как однажды присутствовал при работе счетно-электронной машины. В нее заложили исходные данные, нажали кнопку. Тогда майор ясно себе представил, как, проверяя и отбрасывая варианты, машина вытаскивает нужную нить.
— Но если представляется возможным получить разовую ценную информацию, инсценировав несчастный случай, то выгода несомненна. — Полковник запнулся. Сергеев чуть было не сорвался, не развил мысль до конца, но сдержался, и слава богу, так как Василий Васильевич справился без посторонней помощи. — Если посылка верна, то Петерс получает результаты Соколовского, но не это главное. Можно подтасовать факты, выдать происшедшее за преступную небрежность, получить возможность оказать давление на Соколовского. В случае неудачи скомпрометировать ученого окончательно, остановить работу лаборатории на неопределенный срок. Такая версия возможна?
Высказанные другим человеком вслух, идеи Сергеева стали еще более фантастичными, и он ответил осторожно:
— Теоретически, Василий Васильевич.
— Согласен, сейчас одни легкоопровержимые предположения.
— Вы правы, Василий Васильевич, — сказал Сергеев.
Полковник не ответил, пусть опомнится, сам поймет, что при всех своих способностях вчера сработал не лучшим образом. Ну, пусть в Загорске его сорвали с места, хотя наверняка не стал бы копать глубже, бросил бы Никифора, Наверно, задавался перед пьяницей, фанаберился. В лаборатории, наверно, тоже кому-нибудь что-то доказывал. Другому Василий Васильевич всыпал бы, разобрал ошибки перед всем отделом. Сергеев сам себя накажет. Хотя все идеально тоже редко бывает.
Сергеев, поняв полковника с полуслова, поразился собственной тупости. Как он не сообразил? Все сделал неверно, спешил, доказывал Соколовскому, что тоже не лыком шит. Можно было и доктора на место поставить и ситуацию прояснить. Под благовидным предлогом отправить всех по домам, оставить в лаборатории лишь Соколовского, показав осколки, попросить сделать анализ. И все, тихо-мирно расстались. Оставалось бы только ждать. Подбросит Петерс мысль, что пробирки разбиты, следовательно, диверсия, и одна пробирка ушла за океан. Пусть Петерс говорил бы все что угодно о русской контрразведке, которой необходимо напоминать, что стекло элементарно бьется. Интересно, как бы он напомнил? Калякину бы замучила совесть, и она, обливаясь слезами, бросилась на узкую грудь своего шефа? Скорее всего. Какой шанс упустил!