Василий Васильевич взял со стола лист бумаги, исписанный Сергеевым, перечитал написанное, положил бумагу обратно, вопросительно взглянул на Сергеева. В кабинет с подносом в руках бесшумно вошла Виктория Павловна, она улыбнулась Сергееву, поставила перед ним чашку черного кофе, оставила поднос с бокалами и бутылкой боржоми, так же бесшумно вышла.
Василий Васильевич лишь покосился в сторону жены, благодарно кивнул, она, словно невзначай, провела ладонью по его плечу. Сергеев посмотрел на закрывшуюся за хозяйкой дверь. Зверев тоже счастлив в семейной жизни. По его, Сергеева, теории, каждый получает то, что заслуживает. Он разломает жизнь Зверева. Какие глупые мысли… Сергеев провел ладонью по лицу.
— В Монте-Карло был завербован Николай Зверев.
— Так, — сказал Василий Васильевич, в его глазах ничего не изменилось, но Сергееву вдруг стало стыдно: он почувствовал, будто ударил человека. — Ты давно его видел? — опросил полковник, открыл боржоми, наполнил бокалы. — Любаша, его жена, хорошо себя чувствует?
— Хорошо. — Сергеев подумал: хватило бы у него силы не предупредить подчиненного, что расследование касается людей, хорошо знакомых.
— Пять лет назад она тяжело болела. Тяжело, — Василий Васильевич сказал как бы про себя, вспомнил. Он поднял голову, поймал взгляд Сергеева. — Рассказывай. — Полковник подвинул к себе чистый лист бумаги, взял авторучку.
Дверь приоткрылась, Таня негромко сказала:
— Мужчины, кушать подано.
— Занят, Татьяна, — ответил полковник, не поворачиваясь, и подбодрил Сергеева: — Слушаю.
— Первое, что меня насторожило, это несколько грубая работа Дональда при выяснении адреса Зверева. Он работал излишне грубо, словно опасаясь, что мы не разберем, что компрометация Зверева проводится намеренно. Я подумал об этом, но, увлеченный работой, забыл. Затем меня насторожило, что Зверев в Монте-Карло бросил пить, я узнал — он ежегодно не пьет по семь-восемь месяцев, и успокоился. Снова поразмыслив над данным фактом, пришел к выводу, что тем не менее он заслуживает внимания. Зверев расстается со спиртным, приступая к очередной работе, в Монте-Карло он отдыхал. Зверев человек рациональный, не подвержен минутному настроению, я начал искать причину. В поведении Зверева в Монте-Карло есть еще одна странность: он единственный, кого не уводили из гостиницы. Друзей явно растаскивали в разные стороны, Зверева оставили в гостинице. Я понимаю, если увести троих, то четвертый тоже изолируется, но именно Зверева было бы труднее всего куда-либо увлечь. Далее, утром у Зверева сильно повреждена кисть правой руки. Петр, по образованию врач, предполагал возможность трещины или даже закрытого перелома. Около часа ночи Зверев, по его словам, ввязался в драку и ударил какого-то пьяницу, но опытный человек — а Зверев безусловно бить умеет — не может с одного удара так изувечить себе руку. На следующий день он не мог даже писать, друзья играли в преферанс, записывал за него Нечаев. Мало того, если Зверев разбил руку в известном всем столкновении, то он не мог отнести в номер два тяжелых чемодана, а известно, что он помогал приехавшей в гостиницу паре и чемоданы таскал. Я по себе знаю, при вывихе — а у Зверева, как минимум, был вывих — резкая боль наступает сразу. Из всего этого можно сделать вывод, не очень обоснованный, но вполне допустимый — Зверев повредил руку после часа ночи. Где?