— Мы вели наблюдение на значительном расстоянии… — Он говорил все тише, Маггиль, улыбаясь все шире, вдруг ласково сказал:
— Вы потеряли их, мой мальчик. В работе случается, не волнуйся.
Лейтенант еще более вытянулся, почти выкрикнул:
— Уверен, господин гауптштурмфюрер, ровно в четырнадцать цветочница откроет киоск. Эти шлюхи…
— Конечно, — перебил Маггиль, выйдя из-за стола, обнял лейтенанта за плечи. — Я тоже уверен, у тебя ведь нет иного выхода.
Прошла ночь, и наступило утро. Для одних оно было радостным, другим сулило неприятности. В четырнадцать часов киоск не открылся, был он закрыт и в пятнадцать. «Танкист» с подручными уже не таясь расхаживали неподалеку, отрывая взгляд от закрытых ставен только для того, чтобы посмотреть на часы. Ровно в четыре часа дня «танкист» и трое в штатском, сев в стоявший у тротуара автомобиль, приехали к дому цветочницы. Трое в штатском после безуспешных звонков начали ломать дверь, а «танкист» зашел в дом напротив, где был организован пункт наблюдения. Когда «танкист» вышел на улицу в сопровождении дежурившего ночью гестаповца, дверь в домике цветочницы была уже взломана. Лейтенант начал переходить улицу, в это время маленький желтый домик в грохоте и пламени взлетел на воздух.
Майор Симаков положил на стол безопасную бритву, кисточку и мыло, нагнулся и похлопал ладонью чайник, который поставил на электрическую плитку, как только проснулся. Бок у чайника был чуть теплый. Майор за это время оделся, начистил сапоги, а чайник лениво грелся и даже не посапывал.
Майор вышел в кабинет, раздвинул портьеры, одно окно открыл ночью здесь много курили, и воздух имел кисловатый привкус, — вместе со свежим ветерком в кабинет влетел городской шум. Симаков тихонько приоткрыл дверь и выглянул в приемную. Вера Ивановна спала на диване. Секретарша жила здесь, выходила из управления лишь затем, чтобы отоварить продовольственные карточки. Обычно она вставала раньше майора, но сегодня обычный распорядок был нарушен. В пять утра, когда Симаков отправился в «опочивальню», он слышал, как стучала машинка. Сейчас он встал, а Вера Ивановна спит, чайник еще не согрелся, нельзя побриться и выпить стакан чаю — следовательно, нельзя и закурить. Это раздражало майора. Он вернулся к чайнику, который миролюбиво грелся на чуть розовых спиральках плитки, Майор налил чуть теплой воды в алюминиевую кружку, мужественно решив бриться.
Как майор и предвидел, сочетание чуть теплой воды и старого лезвия никакого удовольствия не доставило, но он довел процедуру до конца, плеснув на ладони одеколон, обжег им лицо и с уважением посмотрел на себя в зеркало.