Х и д о я т. Транспорт, слава аллаху, еще не успел превратиться ни в медицину, ни в просвещение. Здесь, слава аллаху, почти нет женщин…
Т а д ж и. Ну что вы за странный человек? Все унижаете женщин?
Х и д о я т. Нет, зачем же? Напротив, я их возвеличиваю.
А л и м. Он уж такой человек, Таджи. Ты не обижайся. Он может даже сказать, что все недостатки в медицине и в просвещении от женщин.
Х и д о я т (распаляясь). Конечно, могу сказать. Твои доктора, вернее, эти бабы-доктора ничего не могут добиться. Ни здоровья, ни даже того, чтобы больные в них поверили. У них нету даже солидности, вида. Да и школьники не уважают учителей, потому что там одни только женщины. Нет жесткости, нет строгости. Нет мужской руки.
А л и м (качая головой). Ах, Хидоят, но ведь ты не можешь отрицать, что все прекрасное на земле родилось от любви к женщине и что сама она — прекрасна.
Турды и Таджи встречаются взглядами и аплодируют.
Х а т и р а (вставая и тоже хлопая в ладоши). О-о, вы сказали как раз то, что у меня на сердце, Алим-ака! Скажем, к примеру, эта самая свадьба происходит только благодаря моим усилиям.
Зия-Кары садится в кресло, Хатира ему на колени. Турды, показывая Таджи на свои колени, намекает, что, мол, можно садиться. Таджи жеманно отворачивается.
З и я - К а р ы. О-о, ты же меня совсем придавила! У тебя такой вес!
Х а т и р а (вставая). А я не заметила. А вы что? Не могли, да, надеть ватные брюки, чтобы было помягче?
З и я - К а р ы. А ты вся потная. Разве летом надевают такой плотный мешок?
Х а т и р а. О аллах, что он говорит? Это не мешок, это парчовое платье. У вас хоть есть глаза?
Б а с и м. Зять! Сестра! Перестаньте! Примиритесь!.. (Хусану.) Начинайте, Хусан.
Х у с а н (преданно глядя на Басима). Сейчас под моим началом сто машин. Как раз столько, сколько было намечено по плану. Из них — восемь автобусов служебных. Двенадцать «рафиков», четыре «газика», двадцать пять автомобилей «Волга». Все они принадлежат различным предприятиям, но работают, разумеется, на нас. Должны еще из «Интуриста» прислать машину, сегодня у них нерабочий день.
Б а с и м. Вы говорите не мне. (Обводит рукою вокруг.) Вы всем говорите. У нас свобода слова, демократия.
Но Хусан сразу смешался, потупился, он не может, не умеет говорить иначе. Быстро входит м л а д ш а я д о ч ь Мантыпаз и обращается сразу к Басиму.
М л а д ш а я д о ч ь. Срочно нужен черный перец.
Б а с и м (пораженно). Черный перец?..
Все застывают.
Д ж а с у р (заранее незаметно явившийся вместе с Лолой, в микрофон, обращаясь в зал). Вот так неожиданно и стремительно на повестку дня был поставлен вопрос о черном перце.