Девушка посмотрела тяжело, перевела дыхание. Осторожно, будто взвешивая каждое движение, подняла пузырь с водой и, выдернув пробку, поднесла к пересохшим губам.
Гулко звякнули кандалы.
Глаза пленницы распахнулись. Словен замер, как заколдованный, от пронзительно-холодной синевы этих глаз.
Бледный луч отразился в капле, рассыпался греческим огнём по чёрным стенам трюма и заледенел. Стало тихо, будто волны за бортом с опаской прислушивались к происходящему. Пленница медленно перевернула пузырь. Прозрачная жидкость заискрилась, коснувшись плотно сжатых губ. Стекая по заострённому подбородку, груди, растекаясь по телу, рассыпаясь серебряными и золотыми брызгами, окутывала фигуру пленницы в невидимый кокон. И, странное дело, пузырь-то был наполовину пуст, а вода из него всё текла и струилась, будто небесные хляби разверзлись. Воздух наполнился морозной свежестью.
Ржавые кандалы побелели, покрываясь мохнатой коркой инея, дрогнули и опали искрящимся песком.
Юноша нервно сглотнул и отступил на полшага.
— Сварог-отец, царица наша, — ладьяр выпустил мольбу, узнавая пленницу и падая на одно колено перед ней.
Поток из кожаного пузыря замедлился, становясь вязким, как смола. Вода превращалась в белые полупрозрачные кристаллы, острыми иглами они нарастали один на другой, заполоняя пространство тесного трюма. Ледяная корка расползалась чумной тенью, захватывая все новые и новые предметы. Вот она коснулась занозистых досок клетки, въелась в них, вгрызлась острыми зубьями, рассыпала в труху.
Словен отшатнулся: морозный узор кутал всё вокруг, сковывал серебристо-серыми кандалами, только воздух вокруг него и его восковой свечи золотился живым блеском.
Тихий треск крошащихся досок, и серо-зелёные потоки морской воды с шумом хлынули в трюм, превращаясь под взглядом бывшей пленницы в ледяные колья, сминая дерево, железо и камень, стирая их в пыль, смешивая с морской водой.
Корабль, протяжно вздохнув, накренился. Он ещё цеплялся за жизнь, как и горстка людей, бившихся со стихией там, на палубе: ладьяр слышал их крики и зов о помощи, но уже знал, что участь всех предрешена.
Ледяные копья живыми змеями врывались в корабельное нутро, вышибали металлические заклёпки, разламывали и с хрустом дробили перекрытия. А в центре этого неистового клубка неподвижно властвовала белоснежная дева, словно начало и конец всего сущего. Синие глаза смотрели в темноту, ослеплённые местью.
— Проклятье шлю на твоё племя, — исступлённо шептали губы.
Проваливаясь в чернильную мглу, ладьяр успел заметить, как разорвалась вокруг пленницы прозрачная ледяная слюда, тонкая и податливая, будто живая. Как тянулись к нему белоснежные руки той, кого он принял по наивности за простую пленницу-рабыню. Видел её спокойное лицо, внимательные синие глаза, полные сожаления, нежности и… тоски.