Похожие крепости появились в гамбургских районах Санкт-Паули и Вильгельмсбурге. В Хамме, в Рурском бассейне, шесть башен-бункеров архитекторы вписали в кольцо городских стен, дополнив на новый лад образ средневекового укрепленного города. В Дортмунде местные власти приспособили под бомбоубежища туннели, пролегавшие на глубине 15 метров под городом и построенные для подземной железнодорожной системы в 1937 г.; там могли укрыться 20 000 человек. Ганновер тоже сделал выбор в пользу туннелей. Эссен, столицу оружейной империи Круппа, защищала внушительная по мощи зенитная артиллерия, а развернутая программа строительства бомбоубежищ сделала город одним из наиболее защищенных от авианалетов в Германии. И пусть такие общественные бункеры могли вместить лишь незначительное меньшинство городского населения – в Берлине, например, не более 10 % жителей, – психологическое значение и их пользу трудно переоценить. Большинство граждан полагались на подвалы домов, в которых обычные окна и двери заменяли стальными, способными защитить при взрыве. Лица с деньгами, при наличии места и связей, могли позволить себе частные бомбоубежища в садах; их строительство развернулось полным ходом[236].
Режим настолько верил в способность люфтваффе защитить воздушное пространство Германии, что даже не планировал эвакуировать детей. В то время как британские дети в Лондоне садились в поезда на Ливерпул-стрит уже в сентябре 1939 г., немецкие в большинстве своем оставались дома. Когда же эвакуация началась, она носила добровольный характер, а семьи не очень-то спешили расставаться с чадами. 10 июля 1940 г. первый особый поезд отправился из Мюнстера, но добровольцам из Национал-социалистической женской организации приходилось буквально стучаться в каждую дверь и запугивать родителей, чтобы заполнить 200 мест[237].
27 сентября 1940 г. личный секретарь Гитлера Мартин Борман известил высоких партийных и государственных функционеров о развертывании новой, «расширенной» программы «отправки детей в сельскую местность» (Kinderlandverschickung, сокращенно KLV). Название содержало убаюкивающие коннотации с летними лагерями для детей рабочих из больших городов. Подобную практику ввели в обиход церковные и социал-демократические организации социального обеспечения еще до Первой мировой войны, а нацисты переняли и продолжали применять на протяжении 1930-х гг. Борман запретил использовать страшное слово «эвакуация» и делал все возможное в его положении для поддержания сказки о «расширенной» программе как о курортах в сельской местности вдалеке от «опасных при авианалетах районов»