Струя тьмы вонзилась в чудовище. И странное дело, оно отпрянуло. Казалось, оно испугалось. Оно бросилось наутек. Щупальце, извивавшееся на снегу, рванулось в небо, догоняя хозяина. Прежде чем Тхон добежала до Дика, крылатый червяк исчез из поля зрения, в направлении города синих конусов.
— Почему ты пришла? — простонал Дик, когда девушка упала на колени рядом с ним. — Он мог убить тебя.
Тхон ахнула, увидев его лицо. Он прочитал ужас в ее широких, голубых глазах — изумление, ужас и боль. На миг она замерла, затем разрыдалась. Она помогла Дику подняться на ноги, так что розовая аура окружила обоих. Она прижалась к нему. Она поцеловала его. И слезы дождем хлынули на его лицо.
— Ах, Дик! Ах, мой Дик! Почему я позволила тебе наблюдать в одиночку? Почему? — рыдала она.
— Что происходит? Что случилось со мной? — потребовал он объяснений тонким, пронзительным голосом, который звучал ужасно странно.
Он удивился тому, что она смогла поднять его так легко. Но девушка не могла или не хотела ничего объяснять. Она просто прижалась к нему и рыдала… А через несколько минут появился Дон Гэлин. Он пришел, спустившись вниз по каньону. Его могучее, бронзовое тело было одето в мягкие кожаные одежды, с орнаментом из синего бисера. Его, как и девушку, окружала розовая аура защитного поля. Он двигался быстро, чуть ли не бегом.
С нетерпением, пугливо Дик посмотрел на него. Он увидел ужас и недоверие в глазах Дона. Звездный бродяга побледнел. Затем с глубокой жалостью на лице он поднял Дика на руки, как ребенка. Без слов, он направился к кораблю с Диком на руках. Побледневшая и осунувшаяся Тхон шла рядом, как привидение.
Вот они достигли космолета. Дон отнес Дика в его каюту. Он аккуратно положил его на койку. Ещё несколько минут Дик оставался в сознании. Он знал, что остальные хлопочут вокруг него, что они делают подкожные инъекции ему в руку. И ещё его напоили каким-то жидким лекарством, имевшим сладковатый вкус. Потом он уснул.
Дик был один, когда проснулся. Он чувствовал себя странно усталым, опустошенным, слабым. С некоторым усилием, которое пришлось потратить на то, чтобы сбросить покрывало, он поднял руку. Он уставился в ужасе на старческую, морщинистую руку. Его рука должна была быть сильной, гладкой, румяной от свежей крови и слегка загорелой. Но эта рука с пожелтевшими ногтями, сморщенная, костистая, покрытая бескровной кожей, сухая и морщинистая.
Он вскрикнул с удивлением и ужасом. И голос его был чужим. Это был пронзительный, сломанный, ворчливый голос старца. Сев, Дик посмотрел в зеркало на стене маленькой каюты и вздрогнул от ужаса.