— Спасибо, благодетель, — язвительно прошипел Олег.
— Ирина Сергеевна тебе передать кое-чего просила, — вновь сделав невинное лицо, словно разговор шёл вовсе не разгульном собрании, произнёс Виталий.
— А ты вроде посредник, да, Виталик? Всё знаешь, кто с кем, что да чего. Не забыл ей доложить, что я вообще-то женатый?
— Так и она замужем, Князев, ты дурачок, что ли, или прикидываешься? Думаешь, переспал по пьяни и тебя как барана в ЗАГС поведут? И потом… — Гуськов совсем придвинулся к товарищу и едва ли не ткнувшись в ухо шепнул: — Жена, Олежек, далеко, а Ирина Сергеевна близко. Она или другая — всё одно, ты парень молодой, женился рано, а погулять-то хочется, думаешь, я не заметил, как ты Галку глазами поедаешь? Но я тебе так скажу, как близкому другу: Галочка баба завлекательная, но разведёнка, она и с довеском в придачу. Живёт в коммуналке и никакого резону крутить с ней нету.
Олег брезгливо отстранился и криво ухмыльнулся, с пренебрежением глядя на Виталика.
— Что, подкатывать пробовал, да от ворот поворот?
Гуськов на мгновение нахмурился и снисходительно протянул:
— Эх, дурак ты, Олежек, как есть дурак. На что мне она, с ней не развяжешься потом, повиснет, как гиря. Я о своём будущем забочусь, мне жена нужна, чтобы вперёд двигала, а не назад тянула. А тебе и вовсе легче: любую подхватил, а как что серьёзное, так сразу на попятный идёшь, мол, состою в законном браке и ручкой на прощание. Думаешь, Иринка-то Сергеевна не знала, что ты у нас семьянин? Она на тебя сразу глаз положила ещё когда в столовке были. Я ж знал, что ты ей приглянешься, парень ты видный, симпатичный. Вот и пользуйся, раз так подфартило.
— Слушай, Гуськов, ты в детстве башкой не ударялся? Сидишь, мелешь бред собачий и всё на голубом глазу. Мне про эту гулянку вспоминать тошно и про твою Ирину Сергеевну тем более. Был бы трезвый, под пистолетом бы не польстился.
— Да хватит из себя октябренка-то корчить! — вспылил Виталий, но заметив удивлённые глаза сотрудников за соседними столами, улыбнулся как ни в чем не бывало и, расставив локти, принялся за еду.
Олег молча доел свою порцию собрался уже встать и уйти, считая, что неприятный разговор окончен, но Гуськов, не поднимая головы, вдруг отрывисто бросил:
— Сядь, моралист, мать твою, юный ленинец. По-хорошему следовало бы тебя послать куда подальше, но я человек терпеливый, чего мне обиду держать если человек внешностью вышел, а умом не очень? Стало быть, надо такому человеку показать, с кем ему по жизни двигать и в каком направлении.
Олег не успел ничего схамить в ответ, как без всякого вступления и намеков Виталий положил перед ним стопку листов, которую достал из своей блестящей папки.