Мать слушала, переспрашивала что-то, всем своим видом показывая, что вот мальчик Никита — тема гораздо более интересная, чем собственная внучка, которая кроме как ходить вечной замарашкой больше ничем не примечательна.
С тех пор как муж и вовсе перестал приходить домой даже на короткое время вроде как дочку проведать, Лида и мать поняли, что вся затея с удачным браком потерпела крах. Нинка в сердцах кричала, что пострадали они за свою доброту! Садить, садить надо было бугая чёртова! Вот бы Тонька хвост-то поджала, бегала бы с передачками в колонию как бобик. И с доски почёта её морду откормленную враз бы поснимали. Какой уж почёт, если сыночек родной за разврат сидит. Лида накидывалась на мать. Дура старая, мозги пропила совсем! Зачем, на кой пихала её замуж? Да лучше бы стрясла денег с проклятой свекрови, можно было на эти деньги и аборт сделать и барахла накупить. Нет ей, видишь ли, мечталось в родню набиться к Тоньке Князевой. А теперь что? Да лучше бы Олег и впрямь в тюрьме сидел, а Лида вышла бы жертва безвинная, а не брошенка с ребёнком. Вот радости в посёлке и районном центре. Пальцем станут на неё показывать, за спиной шептаться: мол, её мужик бросил и не кто-нибудь, а Князевский сынок. И всё вышло, как хотелось свекрови, а мать вновь осталась в дураках со своими советами. Уж если у тебя мозги курячьи, так не суйся к дочери. Она, Лида, и то оказалась умнее. Муж придурочный так набрался, что даже не понял, что вовсе не первым был.
Фразу эту Лида выкрикнула в сердцах спьяну и от злобы громким и визгливым голосом. Чем заставила жену бабаниного квартиранта, вешавшую во дворе бельё навострить уши. И когда тётка Варя явилась за квартплатой, Вера шепотком вроде как по секрету и даже порозовев слегка, словно от смущения, бабане всё доложила. Старуха аж подпрыгнула на стуле. Заметалась, сунула деньги за пазуху, даже не пересчитав по своему обыкновению, и бросилась из дому. Бабаня неслась по улице с такой скоростью, что, пожалуй, и в молодые годы так не скакала. Уже подбегая к дому, спохватилась, что Тонечка ещё с работы не пришла, а терпеть и нести в себе такую новость старуха была не в состоянии, что делать? И даже не присев на лавочку отдышаться и передохнуть тётка Варя кинулась в парикмахерскую к Лизавете. Вбежала и только рот смогла открывать, как рыба, взмахивая руками. Племянница не на шутку встревожилась, тотчас отправила клиентку под колпак — вроде волосы ещё не просохли — и потащила бабаню в подсобку, где обедали мастера.
Старуха осушила огромную кружку воды, обтёрла тыльной стороной сухонькой ладошки губы и свистящим шёпотом бросила: