Насчет пятисот лет Синеглаз только насмешливо фыркнул. Он не далее как позавчера видел, какие сложные операции проводит Кристин. С другой стороны, если бы она могла вырастить полноценные легкие, вряд ли столько лет бы мучилась, страдая от жабр.
— А может быть, эта твоя соседка просто решила тебя напугать? — цепляясь за последнюю надежду, с мольбой глянул он на девочку.
Та лишь опустила голову так, что светлые пряди закрыли ее лицо.
— Ее забрали на такую же операцию уже неделю назад, и она до сих пор не вернулась, — скорбно отозвалась Камилла. — И в реанимации ее нет. Я проверяла.
Синеглаз почувствовал, что воздух, как в недавнем сне, не может проникнуть в легкие, будто они схлопнулись, надорвавшись, или сгорели от пучка плазмы. Хотелось выть или рвать кого-то когтями. То-то бедная Эйо на всякий случай держала под рукой биту, чтобы отбиваться от так называемой службы опеки.
— Мы что-нибудь придумаем, ты только не плачь, — как мог успокоил княжич Камиллу. — Когда тебе должны делать эту операцию?
— Через четыре дня, — ответила девочка, и в ее голосе появилась тень надежды. — Пока проводят полное обследование.
— До этого времени я заберу тебя и отведу к маме и сестрам.
Вернувшись к себе, Синеглаз почти сразу связался с Кристин. Она тоже уже не спала, тем более что время приближалась к местному утру.
— Как открыть потайной ход на плантации? — без обиняков спросил он.
— Зачем он тебе? — удивилась девушка. — Разве в лицее ты не в безопасности?
— Какая тут к Трехрогому безопасность, — не сумел сдержаться Синеглаз. — Ты знала, что у вас в городе детей у родных забирают и расчленяют на органы?
— Если бы мы с отцом с этим смирились, — с горечью отозвалась Кристин, — то сидели бы сейчас в комфортабельных апартаментах под куполом, а не рисковали жизнью на пустоши.
Синеглаз вспомнил обожженные руки Маркуса Левенталя и самоотверженность Кристин и не посмел больше ни в чем ее упрекнуть, лишь поблагодарил за код, который утром сообщил на всякий случай Камилле. На душе у него было тревожно. Когда он после разговора ненадолго заснул, увидел отца, который держал в руках священную скрижаль. Это означало, что он намерен вновь надеть чужую личину, нимало не заботясь о том, где и в каких далях обретается его сын.
Вечером, когда лазарет обезлюдел, Синеглаз снова пробрался к Камилле.
— Я тебе тут скажу одну вещь, только ты не удивляйся, — заговорщицки наклонился княжич к девочке, прислушиваясь, не идет ли кто из медперсонала. — Если к тебе сегодня или завтра в палату заглянет дикий зверь, похожий на вашего горного льва или тигра, не пугайся. Это мой друг, и он знает, как пройти вниз, минуя защитные поля.