Забегая вперед, сообщаем читателю, что отпечатки на коробочке принадлежали Глебу Никоненко, Поль и еще двум неизвестным лицам и в картотеке не значились. На панде отпечатков не было вообще – похоже, даритель или не прикасался к брошке, или стер их.
Глава 27. Мария, Мария, Мария…
Часовая стрелка близится к полночи.
Светлою волною всколыхнулись свечи.
Тёмною волною всколыхнулись думы.
Я люблю вас тайно, тёмная подруга…
А. Блок. Часовая стрелка…
Федор Алексеев рисовал кружочки и квадратики, вспоминая и сортируя то, что услышал от Вербицкого, Ляли Бо и Глеба Никоненко, соотнося с тем, что уже знал. Два убийства, аналогичные способы, женихи – настоящие и бывшие, законная супруга и старая любовь… что-то общее в каждом случае. Капитан против, подавай ему вещдоки, а всякие бессознательные нюансы, носящиеся в воздухе, его не интересуют. А ведь носится что-то, длинный аналитический нос Федора чует… Правда, нос у него вовсе не длинный, а нормальный. Даже красивый, с горбинкой. Надо бы поговорить с Савелием, доложиться и послушать, что он скажет. А потом соображать. Савелий сам не понимает глубинного смысла сказанного… Возможно, потому, что этот смысл существует исключительно в восприятии Федора? Какая разница, если это дает пинка его воображению!
В кружке – имя жертвы, стрелочки к женихам, настоящим и бывшим, а также к друзьям, коллегам и знакомым. Получается вроде солнца с лучами. От каждого имени новая стрелочка: что сказал, как посмотрел, нахмурился, отвел взгляд… Штрихи и нюансы забываются, и начинается мифотворчество, особенно если воображение зашкаливает. За каждым именем стоит фигурка человека; их можно двигать и переставлять, объединять и разъединять, придумывая все новые комбинации. Отдельно парит в воздухе оскаленная морда маньяка с пандой, чей образ также носится в воздухе. Маньяк, маньяк… Что-то было сказано… Митричем? Его мамочкой, которая заключила пари с приятельницей: маньяк или жених! Нет, маньяк или крим дамур! Один фиг, что крим дамур, что жених. На письменном столе были разложены распечатки с сайтов «Мегамакса» и «Дизеля» с фотографиями Максима Кускова и Николая Штерна; фото Раисы Кусковой Федор одолжил у капитана Астахова. На экране компьютера беззвучно мелькали черно-белые кадры записи из кинотеатра – Федор не терял надежды рассмотреть там нечто…
На этом интересном месте его прервал звонок домофона. Удивленный, он оторвался от разрисованных листков и поднялся.
– Федор! – услышал он голос Марии. – Это я! Ты дома? Открой!
…Она стремительно шла от лифта в своей короткой белой развевающейся шубке, а он стоял на пороге, любуясь. Обнял, прижал к себе… Мария!