— Все страньше и страньше, — процитировал я Алису.
— Что вы чувствуете после посещения сгенерированной мною реальности? — продолжил металлический голос.
— Сушняк и желание покурить, — ответил я честно, не понимая, что именно от меня ждут.
После нескольких попыток ИИ получить от меня что-то стоящее анамнеза, голос наконец произнес:
— Мы увидимся с вами через три дня, — и вывел следом на внешний динамик, — Прошу служащих проводить Заключённого 28737_5АД4 обратно в камеру. Сеанс закончен.
Память начала возвращаться уже в темном коридоре, когда наручники привычно мешали движениям. Это не Рита меня топором, не Славик отца Саши, да и бабушку тоже не внук пилил, а руки и ноги выбрасывал в окно… Витя, который хочет убить 1000 человек — это я. Это всё я. Как будто в насмешку электрический стул назначен на мой 35-ый день рождения. День в день, сука. А для рассмотрения апелляции мне нужно было показать хорошие результаты на сеансах. Хорошо, что я ничего толком не ответил доктору ИИ, мне нужно очень осторожно подбирать слова. Осталось ещё полгода до дня рождения, полгода осторожности и притворства. Зато я знаю, что подарю себе на 36-ой год.
«Раз, два, три!
Папочка, правду скажи.
Четыре, пять, шесть
Руки начинают неметь.
Семь, восемь, девять.
Сердце холодеет…
Десять!
Без тормоза машина, Что едет раз в месяц»
Слова детской считалочки оставляют странный привкус на губах. Прячу в пледе свои замерзшие костлявые пальцы с бурыми пятнами под ногтями. Волнуюсь, всё-таки волнуюсь и жутко устала. Столько дней, столько лет! Наконец, всё готово. Я готова. Пора. Из зала доносится смех ведущего ток-шоу. Медленно иду по темному коридору, отсчитывая скрип старых деревянных половиц. Выцветшие фотографии в пыльным рамках косо смотрят на меня с грязных стен. Провожу рукой по вмятине. М-м-м, помню, как же, помню. Это след от моей головы. Кровь хлестала, разводы на стене остались, несмотря на проведенные с тряпкой часы. Моя первая попытка бунта, мой первый шаг к освобождению. Воспоминания — это хорошо, но заклинание работает, как часы, и мне нужно идти.
— Папа, — зову я своего старика, как всегда уставившегося в телевизор.
Он привычно одет в когда-то белую майку с желто-серыми кругами пота. Дырявые шорты, купленные лет десять назад на распродаже, покрыты пятнами от еды, машинного масла и чёрт его знает, чем еще. Кругом в беспорядке лежат смятые пивные банки, освещенные голубым экраном. Невольно кривлюсь, не сдержав отвращения.
— Принеси пивка из холодильника, малая, — не отрываясь от мигающих картинок, роняет тот в ответ, щёлкнув артритными пальцами.