Ведь, если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были?
В. Маяковский
Всегда на деревянном помосте, уходящем от берега в пучину вод, сидел ли старик? Сколько прошло времени? Десять, двадцать, пятьдесят лет? Все его воспоминания должно быть заполнены этим берегом и пляжем, но разве это так плохо? Почему большинство людей на пляже стараются не замечать старика, сидящего на пирсе? Может быть, потому что привыкли отводить взор от событий и вещей, которые давят на совесть? Или всё гораздо банальней, и человеческое общество просто не замечает тех, кто стал интерьером?
Я не знаю почему, но каждый день находится мальчик или девочка, которые подходят к оборванцу, но так ли важен ответ? Никогда не замечал, что дети всегда более чувствительны к чужому настроению или горю? Возможно ли, что самые молодые из нас всегда смотрят на мир непредвзятым взглядом? Каждый день они приходят в одиночку или группой, но зачем? Чтобы расспросить бомжеватого старика? Или, чтобы послушать его байки о том, как неизвестные боги создали миры из маленьких частиц? Удивительные создания, не находишь?
Я и сам с ним говорил, можешь себе такое представить? Когда я пришёл к нему, он рассказал мне историю о пустоте за городом… просто бред какой-то, да? Спокойно и без истерики, не выпуская удочку из рук, он рассказывал мне свои нелепицы о другом мире, коте и о своём преступлении, но почему он по началу почти проявлял не эмоций в разговоре? Помимо прочего, он рассказал и о том, что дети, практически каждый из них, стараются пригласить его домой, ты слушаешь? Однако, как только дети проходили с ним пару метров, он останавливался и уговаривал их уйти домой, думаешь врёт?
Ну, даже если так, то бред городского сумасшедшего довольно забавен, не находишь? Он поведал, что заперт на пирсе за преступления, что звёзды над его головой никому не нужны, что весь мир ошибка в сети, какой бессвязный бред, да? Но чем больше он говорил, тем больше распалялся, и так до тех пор, пока не начал на меня кричать, подходя всё ближе, всё ещё слушаешь? Даже не знаю — хорошо или плохо, но я ушёл от него, только не осуждай меня, хорошо?
Он ещё кричал мне в спину о том, что не может пойти за мной, о том, что перед ним белая сеть в виде куба, и о том, что этот мир его тюрьма, представляешь? Хотя он всего лишь городской сумасшедший городской, что с него взять, если даже в таверну он не смог пойти работать?