Верн вздохнул.
Ваксмен.
Старый ублюдок, черт побери, стал хорошим другом. За меньше сотни лет Верн сблизился с могваем куда больше, чем с кем-либо из своих. Многолетний опыт подсказывал: прежде, чем боль хоть сколько-то притупится, пройдут десятилетия, но и тогда скорбь его все равно не оставит. Особенно, если учесть, как именно сыграл в ящик друг.
«Я пробыл в печали дольше всякого живого существа, – подумал Верн. – Ну не жопа ли это».
Он поморгал внутренним веком, прочищая глаза от клейкого налета, за который надо было благодарить утечку у «Экксон» в семидесятых и химию, что пропитала каждую молекулу воды в штате и рассеется через миллион лет. Зрение прояснилось, Верн увидел рассекающую гладь посреди реки моторную «Жемчужину» и Пшика, который рулил так, будто плевать, кто смотрит.
– Постоянно ему говорю, – пожаловался Боди Ирвину дракон, – тише воды. В этом весь, мать его, смысл.
– Подростки, – отозвался Боди, поддерживая вес Верна плечом. – Только дай им в руки двигатель, и весь здравый смысл коту под хвост.
– Потому что звук над болотом разносится как та еще мразь, – продолжал Верн. – Пролетает как плоский камешек. Клянусь, мне почти каждую ночь музыку из твоего заведения слышно.
– Нравится? – спросил Боди, надеясь на положительный ответ.
– Тяжеловато, на мой вкус. У вас там, в музыкальном аппарате, часом, не завалялось Линды Ронстадт?
– Думал о ней, – сказал Боди. – Немного скучновата, не кажется?
– Не кажется, – сказал Верн.
– Поставим в понедельник, – пообещал Боди. – «Блу байу» на повторе.
Пшик разыграл целую сцену, сбрасывая газ – видимо, узрел на берегу шефа.
– Ты глянь, кто нас заметил, – прыснул Верн.
– Джеймс, мать его, Бонд собственной персоной, – добавил Боди.
– Угадай, кого он дурит этим своим «смотрите, разве я не осторожен»?
– Никого.
– Именно, черт возьми. Надо б урезать ему плату, ей-богу надо. Но он привозит товары. И поверь мне, Грин Дэй, за это масло будет расплата.
Боди эта фраза не слишком понравилась.
– У слова «расплата» есть разные коннотации, Верн. Вы, случайно, не используете его в негативном смысле?
Верн рассмеялся, и это было приятно, хотя в груди заныло.
– Коннотации? Е-мое, Боди, а ты часом не лингвист? Не-е, не та расплата. Я нацелен с вами порешать.
«Порешать» прозвучало не шибко лучше, но Боди решил не обострять.
Верн проследил, как Пшик свернул с последнего отрезка реки в прямом смысле слова в едва заметный приток, ведущий к тому самому крошечному причалу. Малец знал свое дело, и тут можно было не сомневаться, постукивал по рычагу левой, управлял правой, и тут Верн вдруг осознал – чего-то не хватает. Не в мире в целом, но в его собственной голове, эдакого психологического эквивалента встающего дыбом загривка. Верн уже смирился, что пацан ему нравится, но теперь понял, что еще и верит в него.