«На лето – и все, – сказал он себе. – Самогонку или сигареты – и все. Ну, запчасти. Но никакой наркоты, никаких людей и всего такого. Заработаю так, чтобы от долгов избавиться и, может, взять жилье в городе. Подальше от Хука и славы лже-папки».
И вот Пшик прокрался на болота, не потрудившись поделиться этой новостью с Элоди; матушка была на смене в клинике и приковала бы его к батарее, если б узнала, с кем он связался.
Пшик опустил фанерную пирогу собственного изготовления на воду практически у самой лачуги Моро, но решил не заводить длиннохвостый двигатель, привинченный к корме. «Сегодня все изменится», – думал Пшик, работая веслами в полном ила затоне и держась поближе к границе камыша.
«На мне черная футболка, ну и на всякий есть с собой пачка джерки, – думал девятипалый мальчик. – Все будет пучком».
Ридженс Хук был, вне сомнений, личностью колоритной. Едва ли нашлось бы преступление, к которому он так или иначе не приложил руку, либо не закрыл на него глаза. Можно смело сказать, нынешнее свое место он занял отнюдь не потому, что регулярно ходил в церковь и пек печеньки для Африки. Хук попал в охрану правопорядка через армию, а в армии он оказался, сочтя ее поприятнее федеральной тюрьмы. Именно такой выбор стоял перед ним, когда восемнадцатилетний Ридженс предстал перед судьей округа Майами-Дейд. Секретарю пришлось как следует набрать воздуха, чтобы зачитать обвинения, которые включали, но не ограничивались следующим:
Сговор о совершении преступления, мошенничество с использованием почтовой связи, подкуп свидетеля, угон автомобиля, угон игры «Великий автоугонщик» (незаконное скачивание), хранение наркотиков с целью сбыта, нанесение телесных повреждений, препятствие осуществлению правосудия.
Судья на сей перечень отозвался бранным «Господи, твою налево, Иисусе, пацан», из-за чего, по сути, оказался повинен в неуважении к собственному суду, и предоставил юному Ридженсу:
Вариант «А»: армия.
Или вариант «Б»: исправительная колония «Бейкер».
Ридженс выбрал «А», получил заключение по делу, поступил на службу, отправился по распределению, перебил массу народу и вернулся домой пару десятилетий спустя с кучей медалей, а позже перебрался на три штата западнее, в Пети-Бато, Луизиана, где заслуженного ветерана приняли с распростертыми объятиями – и без малейшего представления о многочисленных и разнообразных грехах его прошлого.
И теперь, разменяв четвертый десяток и являясь констеблем крошечного прихода, колесил по нему в собственном авто с полнейшей вседозволенностью. Ридженс едва ли мог поверить в то, как радужно все сложилось. Папаша постоянно твердил: «Хорошее приходит к тем, кто благочестив», именно потому Ридженс каждый гнилой бакс в своем бумажнике рассматривал, как увесистый «шел бы ты на хер» своему мертвому папаше, потому что ни черта не был благочестивым.