— Ты тут давай не это, деда за дурака не считай, гони монету! Проспорил, так имей совесть это признать.
— Нет у меня сейчас денег! Потом отдам.
— Эво ты какой. А на кой бес ты тогда спорил, если платить нечем?
— Ой, иди ты, дядь! Сказал, отдам, значит, отдам; нечего мне тут совесть лечить… Не отдам, так как-нибудь отработаю.
И это последнее слово послужило тумблером для моего мозга. Гениальнейшая идея сразу же поселилась там.
— Слу-у-ушай, а у меня как раз есть предложение, чо ты можешь сделать, чоб не платить.
— Ну…
— Приготовишь поляну для наших посиделок с моей родней через неделю, и можешь не платить.
— Дядь, да с радостью! — радостно выкрикнул Рорик, но сразу же добавил, — с меня готовка, но продукты с тебя.
— От и отлично.
— Добазарились!
— Есть! Успел, — неожиданно подал голос Андрий.
Синявый вернулся к жизни и сразу же подошел к громадине в плаще и уверенно произнес:
— Капкан смерти.
— Принято, — ответил гигант и открыл плащ.
— Обскубать мой лысый череп!
И реакция моя вполне обоснована, потому что вместо тела, которое должно было быть завернуто в плащ, там расположилась дверь. Обычная деревянная дверь с ручкой.
— Слива! — прогудел гигант.
— Ретроспектива, — спокойно ответил Андрий.
— Хорошая рифма, принимается. Почки!
Мы с Рориком непонимающе переглянулись.
— Почки! — повторил трехметровый.
— Скажите ему какую-то рифму к этому слову, а то он нас не пропустит, — тихо пробубнил Андрюха, смотря себе под ноги.
— Строчки.
— Плохая рифма, еще!
— Папины дочки.
— Принимается! Глина!
Оставался Рорик, но он продолжал непонимающе пялится то на нас, то на гиганта.
— Глина!
— Чё глина?
— Глина!
— Глина! — вторил ему Рорик.
— Вы двое проходите, а этому ходу нет! — прогудел трехметровый.
— Не, шкафообразный, так не пойдет, он с нами, — попытался я уверенно настоять на своем.
Внезапно капюшон спал и перед нами предстало огромное серое лицо без какой-либо растительности и с тремя глазами. Правый посмотрел на меня, левый на Андрия, а верхний на Рорика. И в этот момент я понял, что не могу пошевелится. Тело окаменело.
— Вы двое проходите, а этому ходу нет! — прогремел трехметровый.
— Рорик, скажи сердцевина, — пробубнил Андрий, который тоже не мог пошевелится, судя по всему.
— Зачем?
— Рорик, красная твоя харя, говори быстро!
— Сердцевина!
— Хорошая рифма, принимается! Проходите!
Капюшон вернулся на голову, дверь открылась, а тело вновь оказалось в моем распоряжении. Мы зашли внутрь и оказались в темном узком коридоре, ступеньки которого вели вниз.
«Карта обновлена»
— Хм. Как? Это получается, что Рорик не умеет составлять рифмы. Интересно… Надо будет заняться этим вопросом, — продолжал тихо бубнить себе под нос синюшный.