— Ну, это меняет дело. Тогда две тысячи тинов, — нагло заявил граф.
— Имма, в доме есть балконы. Ты же любишь балконы? — хитро посмотрела на меня Элли.
— Очень люблю. Две тысячи и один тин. Такова моя цена за дом с садом и балконами. Птиц и рыб может забрать граф.
— И где я их буду держать без дома и сада? — возмутился он. — Раз мне надо где-то размещать живность, я этот дом покупаю за три тысячи тинов.
— Там есть фонарики, Имма. Они очень красиво светят в темноте, — соблазняла меня Элли.
— Хорошо, фонарики стоят еще пять тинов. Три тысячи и пять тинов. Моя последняя цена.
— Пап, в доме есть большой кабинет! Ты же любишь сидеть в кабинете?
Я не сдержалась, рассмеялась. Вот же ж хитрюшка.
— Элли, ты прирожденный продавец! — восхитилась я.
— Кабинет я люблю, но мне достаточно одного, своего.
— Тогда… тогда… пап, там есть комната, в которой много сладостей, — выпалила Элли, соблазняя в меру своих желаний.
— О, ну тогда, простите, Имма, за такую комнату я готов выложить целых сто тысяч тинов.
Глаза Элли восхищенно округлились.
— Ну а я уж тогда и миллиона не пожалею, — сказала я. Гулять так гулять.
Граф поднял руки, показывая, что сдается.
— Миллион тинов — раз! Миллион тинов — два! Миллион тинов — три! Мэлл Имма, вы победили. Дом ваш.
— Ура! — обрадовалась я. — Здорово. Я вас всех приглашаю к себе домой, в ту самую комнату для сладкоежек, мне не жалко.
— А как мы в нее попадем? — спросил граф.
— Элли нам нарисует этот дом, сад, птичек, пруд с рыбками и комнату со сладостями. Да, Элли? — обратилась я к девочке.
— А что там рисовать? Вы и сами все видите, — обвела она вокруг руками. — Папочка, я продала наш дом!
Наступила долгая немая пауза. А потом я, в который раз за это утро, расхохоталась. Граф обиженно, с упреком посмотрел на меня, театрально вздохнул и уточнил:
— Элли, а мы можем повторить торги?
— Нет, пап. Что продано, то продано, — развела малышка руками.
— В любом случае у меня нет такой суммы, так что сделка аннулируется, спите спокойно, граф. А где все-таки комната для сладкоежек?
— Это же кухня, мэлл Имма! — укоризненно посмотрела на меня Элли. — Там всегда полно сладостей.
— А-а-а… — протянула я.
— Знаешь, дочка, ты все-таки в следующий раз продавай что-то чужое, чтобы не жалко было, — посоветовал граф, который никак не мог прийти в себя от коварства дочери.
Мы с Элли захихикали в ладошку. Наше веселье прервало появление Памелы. Она прибежала, стала обниматься с отцом и сестрой, плюхнулась к ней в «гнездо» и раздавила яйца.
Начался ор, плач, разборки.
— Ты убила моих птенцов! — обвиняла Элли Памелу со слезами на глазах.