— Гаврилитта, — обратилась я к горничной, — ты можешь помочь Ливии?
Гаврилитта зашуганно на меня посмотрела. Робко кивнула.
— Могу. Но не уверена, что должна вмешиваться.
— А мне кажется, ей надо помочь. Иначе она может оказаться втянутой во что-то плохое, а настоящий зачинщик останется безнаказанным.
— Хорошо, я помогу Ливии, — кивнула Гаврилитта.
— Скажи, а ты знаешь, кто является тем злом, которое ты чувствуешь? — осторожно спросила я.
Дело в том, что добиться ответа от Гаврилитты, если она не хотела говорить, было невозможно. Она говорила ровно столько, сколько хотела или могла. Если я начинала настаивать, она превращалась в бедного запуганного мышонка, которого сейчас хватит сердечный удар. А я начинала чувствовать себя монстром, который запугивает бедную девушку.
— Оно следит за нами издалека. Но оно скоро будет здесь, — загадочно ответила Гаврилитта.
И это все, чего я смогла от нее добиться.
— Имма, а какие цветы тебе нравятся? — забежала и оторвала меня от занятий с Памелой Элли.
— Разные. Все цветы красивые, — ответила я, погруженная в трудную задачу из учебника Пэм.
— А какой любимый? — не отставала Элли. — Я анкеты составляю на всех домашних.
И она показала мне тетрадь, из тех, что пользуются популярностью у детей в школьном возрасте — с анкетами для друзей-подружек, членов семьи, содержащие разные вопросы про то, что ты любишь, о чем мечтаешь, каковы твои предпочтения и интересы. У меня таких не было, я не училась в школе, да и отвечать на эти вопросы, кроме Лероя, было некому. А о нем я и так знала все.
— Андонэа, — машинально ответила я.
Этот цветок рос только в горной прибрежной местности у моря — в моем родном Форно. Он зацветал алыми пиками в первые дни тепла, что для меня и таких же босоногих детей означало, что холод и голод на какое-то время отступили. И впереди сытый и теплый период жизни. Это был цветок детской надежды и радости.
— Хорошо, записала. Спасибо, Имма, — сказала Элли, которая так и не могла привыкнуть называть меня мэлл Имма.
Синяя юбка взметнулась и скрылась, я улыбнулась — все-таки Элли такая непоседа! Не знаю, когда наступит тот этап, когда она будет ходить чинно и не спеша, как положено благородным мэлл. Вот у спокойной Пэм все движения выверены и неторопливы, в плане соблюдения внешних приличий ей будет легче.
Пока я отвлеклась на Элли, Пэм сама решила задачу.
— Нет, ну какая же ты умница! Вся в пану, — восхитилась я, а Памела довольно вспыхнула румянцем.
— Мне нравится учиться. Наверное, я стану педагогом и буду преподавать в академии, — мечтательно произнесла она.