— Надина, что случилось в гостиной? Что тебя так расстроило?
Надина сразу напряглась и закусила губу, раздумывая, что ответить. Я терпеливо ждала, всем видом выражая понимающую заинтересованность. Наконец она решилась:
— Я вспомнила маму…
Глаза девочки заволокла тьма, она нервно сжала руками пододеяльник.
— Не любить свою маму — это очень плохо? — испуганно, шепотом, выдохнула Надина.
— Мы не обязаны любить кого-то только потому, что он нам кем-то приходится, — ответила я. — Иначе бы все родственники любили друг друга, но так не бывает.
Да, Надина, добро пожаловать во взрослый мир. Эх, очень хотелось бы как можно дольше уберечь вас, детей, от него. Но лучше готовиться к встрече с ним понемногу.
— Но это же… я люблю папу… сестер люблю… Мне кажется, я очень плохая, если не люблю маму. — Из ее глаз полились слезы.
— Моя мать продала меня за тридцать золотых, когда мне было столько, сколько сейчас Мири. Как думаешь, я должна ее любить?
Надина перестала плакать и уставилась на меня круглыми глазенками.
— Ты любишь папу и сестер, потому что они тебе не делают ничего плохого. Они любят тебя, и ты отвечаешь любовью. Я не знаю, что у тебя произошло с мамой, но, видимо, она тебя сильно чем-то обидела или разочаровала. И в этом нет твоей вины.
— Да, обидела. — Лицо девочки вытянулось при воспоминании о прошлых огорчениях, и нижняя губа обиженно выпятилась. — И с папой они постоянно ругались. Как сейчас с Камиллой.
— Когда человек постоянно делает что-то, что тебя обижает, откуда взять любовь к нему? Ты не должна винить себя, что ты не любила маму. Но она умерла, и тебе надо найти в себе силы простить ее. Для самой себя, — вздохнув, вспомнила я, что смогла простить Лероя, только когда он умер. В чем раскаивалась до сих пор. — Обиды нельзя копить, они отравляют сердце, — добавила я, показав на левую часть груди.
Да, Надина сейчас не поймет того, что я говорю. Но слова отложатся и, может быть, когда-нибудь найдут отклик в нужный момент.
— Камилла становится похожей на маму, — пожаловалась Надина. — Такая же злая и всех обижает.
Я не стала одергивать девочку, чтобы она не говорила так об умершей матери. Должен же быть в ее жизни кто-то, кому она расскажет о том, что ее беспокоит, не боясь осуждения. Иначе она просто закроется, как улитка в домике, и больше не доверится.
— Вы все по-разному переживаете смерть матери, — вздохнула я. — Камилла — вот так ощетинившись. Конечно, это не лучший вариант, но будем надеяться, что это пройдет. Скажи, пожалуйста, тогда, как мне тебя лучше называть? Может, Памела, как папа и Камилла? Почему ты тогда сказала, что тебе все равно?