— Нет.
— Да, — одновременно сказали мы с Миреллой. И та недовольно покосилась в мою сторону.
— Вот и отлично! — радостно возвестил граф и быстренько покинул комнату.
Когда граф ушел, Мирелла, стиснув ручки в кулачки, не глядя на меня, велела:
— Уходи отсюда! Я не хочу тебя видеть!
— Мирелла…
— Не называй меня так! — пронзительно закричала она.
— Хорошо, Эллионария.
Я присела рядом с ней на кровать, вынуждая меня выслушать.
— Я понимаю, ты на меня обижена. На то, что я сразу не согласилась стать вашей няней. Но это совсем не потому, что, как сказал ваш папа, вы плохие и мне не понравились. Нет, вы мне очень понравились, правда. — Я потянулась к ладошке Миреллы, но та убрала руку, сжатую в кулачок. — Мы чудесно провели тот день, когда познакомились. Но я тогда не собиралась устраиваться к вам на работу. Это намеревалась сделать Розамунда, а я просто пришла с ней за компанию. У меня была своя жизнь, работа, которую я любила. Планы на будущее. Я не могла так просто все взять и поменять по чьей-то прихоти. К тому же… У тебя есть подруга?
Я вопросительно взглянула на Миреллу, но та отвела взгляд и молчала.
— Наверное, есть. И вот как ты себе представляешь, я могла бы так поступить с подругой? Вы бы первые перестали меня уважать. Конечно, если бы я знала заранее, что Рози так себя покажет, то не была бы столь деликатной. Но на тот момент я была о ней лучшего мнения и относилась как к другу. Разве справедливо отнимать у друга работу, скажи?
— Нет, это было бы неправильно, — подала голос Памела.
И Мири презрительно на нее посмотрела, словно та предала ее.
— Я думаю, Эллионария тоже так считает, только упрямо хорохорится. — Я называла Мири полным именем, чтобы вызвать ответную реакцию, но она морщилась и молчала. — К тому же я боялась взять такую ответственность за вас. Да, я трусиха, — призналась я. — Одно дело играть с вами в куклы и веселиться, другое дело стать вашим наставником, учить вас. У меня нет такого опыта. Я не работала с детьми, у меня не было младших братьев и сестер. Вы первые дети, с которыми я так близко общаюсь. И я боюсь сделать что-то не так. Помоги мне, Эллионария, стать для вас хорошей гувернанткой.
— Не называй меня так, — все-таки не выдержала она.
— Хорошо, как же мне тогда тебя называть? Поночка?[7]
— Почему Поночка? — подозрительно спросила Мирелла.
— Ты меня спрашиваешь? Я не знаю, почему ты вдруг решила, что ты утка, и провела весь день в пруду. Да так, что заболела.
Памела засмеялась. Легкая, едва уловимая улыбка тенью скользнула по лицу Миреллы.
— Ты вот знаешь, почему утки не болеют, проводя весь день в холодной воде? — продолжала я.