В это время им был издан памфлет, показавший его глубокую осведомленность не только в текущих событиях, но также в секретных политических мотивах современности. По чьему-то предложению — возможно, это был Питт — он вернулся в Конвент и по пути в Швейцарию возобновил старинное знакомство с однокурсником по военной школе в Сорразе, добившись с его помощью представления принцу Людовику-Жозефу Конде — французскому командующему изгнанной роялистской армии.
В то время — в январе 1795 года — маленькая армия, менее 50 тысяч изгнанников, протянулась вдоль правого берега Рейна. Она полностью состояла из добровольцев, находившихся на содержании Австрии, что означало батон «дарового хлеба», эквивалент сегодняшним двенадцати центам в день и совсем ничего офицерам. Принцесса Монако, любовница Конде, была вынуждена продать свои украшения и столовое серебро, дабы оплачивать самые настоятельные обязательства роялистского штаба. Для немецких жителей это было вызывающее недоумение чужеземное зрелище, сборище экс-судей, экс-землевладельцев, экс-офицеров и «даже буржуа, несущих ранцы пехотинцев или обращающихся со скребницей кавалериста с воодушевлением идеального равенства. Равенства с бедствием. При царившем в штабах беспорядке, они ели обыкновенный солдатский хлеб, испеченный в лагере. Роялистская армия умирала от голода…».
На противоположной стороне, по левому берегу от Юнинга до Майнца, — еще в более плачевном состоянии — находились две республиканские армии, рейнская и мозельская, которые должны были в скором времени объединиться по приказу Комитета общественной безопасности под командованием Шарля Пишегрю, прославленного завоевателя Голландии. В то время как беженцы получали свое нищенское австрийское жалованье, солдатам-патриотам платили жалованье бумажными деньгами, которые ни один окрестный нищий не согласился бы принять. У защитников Республики не имелось ни обмундирования, ни хлеба, поскольку они ничего не могли купить за ассигнации, распирающие их карманы, и им приходилось вырывать виноградные корни или собирать клевер, чтобы положить их в лагерный котел вместо овощей. Они бродили в лохмотьях, без носок и шинелей и ютились в убогих глиняных сараях. Их офицеры выглядели ненамного лучше их, будучи вынужденными продавать личные принадлежности и снаряжение, а также «лошадей и экипажи, чтобы раздобыть хоть немного твердой наличности».
Монгайр, с «проницательностью великого авантюриста… быстро оценил нелепость ситуации и стратегию, которая поспособствовала бы осуществлению его злого гения». Он предложил свои услуги принцу Конде в ведении переговоров с англичанами на предмет займа. Сам же наслаждался перспективой «великолепного переворота». Он знал, что Англия «для того, чтобы помочь всем добрым французам восстановить порядок и общественное спокойствие в родной стране» решила субсидировать армию роялистов. И пообещать принцу Конде «убедить» англичан сделать для него то, что они и так уже решили сделать, не составляло особого труда.