Историк Веллей Патеркул писал несколько лет спустя: «Преданность объявленным вне закона проявляли главным образом жены, в некоторой степени вольноотпущенные, крайне редко рабы, и никогда сыновья». Находились сыновья из числа самодеятельных тайных агентов, которые продавали информацию триумвирату. Вот на таком играющем на повышении котировок рынке мстительной алчности и клеветы и родилась римская имперская секретная служба. Октавий, свергнув Антония, учел опыт низложения Юлия Цезаря и не попал в ловушку объявления себя царем. Абсолютная власть и без того принадлежала ему; но он принял титул Август Благословенный — жульнический камуфляж, предложенный «распутным негодяем» Мунацием Планком, который уже опозорил себя, танцуя нагишом перед Клеопатрой. Как только эта чужеземная царица и ее прославленный солдат-любовник были убраны с дороги, а римский Сенат развращен или обессилен, Август сделался значительно «благословеннее», и число интриг и доносов его шпионов пошло на убыль. Наиболее жестоким из его преемников оставалось лишь установить имперский полицейский шпионаж, подобно малярийному туману скрывающему трон от любого побуждения к просвещению и благопристойности.
Любопытный факт, имеющий непосредственное отношение к некоторым правительствам нашего времени, состоит в том, что деятельность политической полиции чудовищно расширялась во времена правления императоров, которых классические историки объединяют для порицания, в то время как под властью Траяна или Марка Аврелия она сокращалась или полностью исчезала. Власть обоих этих великих монархов была абсолютной, что опровергает мнение современников о том, что жестокие полицейские репрессии «неизбежны» при любой форме деспотизма. Многие, не слишком известные цезари полагались на римскую секретную службу, которая опутывала цивилизованный мир, даже тогда, когда римская торговля, римская курьерская служба и римские легионы, наблюдавшие за протяженностью границ, окружали их. Но только в царствование Коммода или Каракаллы мы обнаружим легко узнаваемых предшественников вчерашних русских охранки или ЧК, германского гестапо и итальянской ОВРы сегодняшних дней.
Доносчики, или профессиональные информаторы, нанятые Коммодом, были не только врагами своей страны и «законными убийцами», как замечает Гиббон, но также крайне некомпетентными полицейскими шпионами и охранниками. Единичный заговор Матерна стал свидетелем того, как «рядовой солдат дерзнул выше своего положения» и бросил вызов власти империи в Испании и Галлии, а когда наместники провинций, подчиняясь угрозам императора, были вынуждены наконец предпринять согласованные действия против него, тайно двинулся на Рим. Матерн возглавлял растущую армию, рекрутами которой были такие же, как и он сам, дезертиры, беглые рабы или люди, которых он выпустил из тюрьмы во время своих набегов. В отношении наместников провинций, кое-кто из которых до сих пор оставались его тайными сторонниками, а теперь подстрекались к нападению на него, видя, что его банда вот-вот будет окружена и уничтожена, он с поразительной изобретательностью изменил свой план. Его сторонники рассеялись маленькими партиями, перешли через Альпы и просочились в Италию, дабы вновь собраться в Риме во время распутного празднества Кибелы. Матерн намеревался убить ненавистного ему сына Марка Аврелия и занять освободившийся трон. Его вооруженные до зубов отряды под различным прикрытием были разбросаны по городу. Завтра увидит Коммода заколотым, и великая опасность будет преодолена. Только в самый последний момент «зависть сообщника» помешала осуществиться замыслу Матерна; и никому из орды шпионов Коммода не удалось победить этого античного Робин Гуда.