Тем не менее именно церковники, а не солдаты поддерживали ту систему расследования, которую мы называем сбором разведданных. И для средневекового ума использование шпионов и осведомителей должно было казаться сомнительно гуманной заменой надежности дыбы, раскаленных клещей или мучительной пытки водой. Там, где раньше на дыбе подвешивали какого-нибудь беззащитного мелкую сошку, шпионам приходилось платить — дорогостоящая причуда в расследовании тайн соседей, соперников и врагов. Римская церковь, разделившаяся в то время по столь многим вопросам, имела два мнения относительно сравнительных достоинств шпионажа и пыток. Но этот прокатный стан веры, испанская инквизиция, будучи приспособленной к уничтожению всякого рода сомнений, разрешила этот вопрос для себя полностью, полагаясь и на то и на другое.
Было бы нетрудно представить себе Римско-католическую церковь как прародительницу и бенефициарию системы разведки, шпионажа и пропаганды, несравненно превосходящую любую другую, обнаруженную в этих анналах. Но именно здесь мы сталкиваемся с той проверкой «конфликта» и «силы оппозиции», которая, по установленным нами стандартам, отличает выдающуюся организацию секретной службы от беспорядочного шпионажа и слежки. Не принято говорить о «смелости» охотника, который ловит в капканы мелкую дичь, или о «умелости» рыболова, который глушит рыбу в озере зарядом динамита. По этой причине не стоит особо хвалить за хитрость, тонкость или инквизиторскую проницательность людей, которые приобрели власть и могущество по той причине, что сумели получить подписанные «добровольные» признания беспомощных жертв, замученных на дыбе. Здесь можно усмотреть некоторое новшество в методе, но не величие там, где каждый закон, табу, обычай и условие были организованы таким образом, чтобы получить односторонний результат, и где карты часто оказывались краплеными и подтасованными против несговорчивых противников, которых требовалось связать, заткнуть им рот и завязать глаза, прежде чем сесть за игру.
Секретная служба церкви — за некоторыми исключениями, которые еще предстоит упомянуть, — была именно такой, вездесущей, хотя и спорадической, всегда паразитирующей на какой-нибудь тирании. Ей удавалось достигать самых разных личных целей; но сдерживало ли это или поощряло протестантизм, затормозило ли наступление реформации Лютера и Кальвина на год или хотя бы на день? Даже когда церковь раскалывалась, а осколки исчезали в туманной дымке противоречий, она продолжала прикрываться своим защитным экраном из стрелков и секретных агентов. Однако трещины становились все глубже, края разлома все более невосстановимыми, и, несмотря на весь шпионаж, костры и пытки инквизиции, последнюю защиту догмы пошатнула пытливость беспокойных умов.