Правительственный шпион лорда Тауншенда, государственного секретаря во время критического мятежного «15-го года», Дефо добился этой должности в сущности как побега из тюрьмы. Враги полагали, что они его погубили, но верховный лорд-судья Паркер запретил дальнейшие разбирательства против Дефо и лично доложил Тауншенду, что памфлетист является преданным сторонником короля Георга I. Поэтому Тауншенд принял на службу мнимого дезертира, но было решено, что примирение Дефо и госсекретаря должно быть настолько хорошо замаскировано, чтобы журналист мог оставаться в лагере «врага» в качестве шпиона. Правительство питало острую неприязнь к якобитской прессе, чьи мятежные выпады провоцировали в народе опасное брожение. Если бы Дефо мог продолжать использовать явный антагонизм между Тауншендом и правительством, он легко бы завоевал доверие якобитских редакторов. От него ожидали главным образом противодействия их предательским листовкам, путем перехвата или извлечения ядовитого жала из каждой статьи, предназначенной для затруднения действий правительства.
Похоже, Дефо охотно присоединился к этому подпольному альянсу. В 1716 году он стал редактором газеты «Тори» для Тауншенда и продолжал работать в этой должности до 1720 года, помогая составлять якобитскую газету так, чтобы «вводить в заблуждение партию», дабы они не стали действовать гораздо напористей. В 1717 году правительство по разным каналам узнало, что якобиты замышляют новое восстание. Действуя на основании сведений, добытых тайными агентами — возможно, среди них был и Дефо, — власти нагрянули в резиденцию шведского посланника, графа Гилленборга, и обнаружили множество «компрометирующих» документов, главным образом переписку между ним и бароном Гёрцем, выдающимся шведским дипломатом, служившим послом на континенте. Король Швеции Карл XII сразу же стал мишенью повсеместной английской враждебности, и Дефо задумал проект, направленный на то, чтобы сбить с толку всех шведов, включая их короля.
За девять лет до этого, в 1708 году, воинственный Карл XII с его неуемной одержимостью Александром Великим приговорил к смерти на колесе одного ливонского дворянина, Иоганна Рейнхольда, графа Паткуля. Дефо никогда не слышал о Паткуле до его казни, но теперь асу английских пропагандистов пришло в голову, что сейчас самое подходящее время для возрождения дискуссии о забытой гнусности короля Карла. Получившийся в результате памфлет, появившийся почти мгновенно, являлся известным переводом оригинального произведения лютеранского священника, который находился при несчастном Паткуле в его последние часы. Этот «священник», однако, был разоблачен современными учеными как бессовестный плагиатор, ибо, осуждая Карла и раскрывая перед цивилизованными современниками страдания и невинность осужденного Паткуля, он позаимствовал целых четыре страницы из более ранней работы Даниэля Дефо о войнах Карла XII.