— Может, хватит?
— Нет, Алекс, у меня бывают собрания поинтересней.
— Как же, слышал, знаю. Очень интересный план ты наметил.
— Какой план? — спросила Габриэла.
— Ты почему же ей не рассказываешь, Андрей?
— Андрей отвернулся. — Не хочешь? Ну, тогда я расскажу. Он собирается взять с полсотни наших лучших парней и убраться из Варшавы.
— А кучка идиотов во главе с Алексом, — Андрей снова обернулся к нему, — пускай продолжает болтать на собраниях, пока немцы не спустят с них шкуру и не выпустят из них дух. Да, я возьму человек пятьдесят, перейду границу, раздобуду в России оружие, вернусь обратно и напишу несколько своих приказов о дорогах снабжения для немцев.
— Почему ты мне ничего не рассказал? — спросила Габриэла.
— Я же тебе говорил: уезжай с американцами в Краков. У меня до сих пор лежат твои документы. Вот тебе и будет от меня подарок перед моим уходом.
— Но почему же ты мне не сказал?
— А зачем? Чтобы вы между собой сговорились и уложили меня в споре на обе лопатки?
— Никто не собирается с тобой спорить, Андрей, — сказал Алекс. — Все и без спора ясно: тебе запрещается осуществлять твой план.
— Слыхали! Новый комиссар нашелся приказы издавать!
— Не возьмешь ты пятьдесят наших парней: они нужны нам, чтобы спасать жизнь другим.
— Пой, ласточка, пой!
— Наша — да и другие сионистские группы — это представители народа, которые будут действовать в его интересах. Если ты и сотня тебе подобных заберете каждый по полсотни молодых мужчин и женщин, три с половиной миллиона евреев останутся без тех, кто хоть как-то может защитить их.
— Попробуй только удержать меня, Алекс.
— Андрей, мы уже давно работаем вместе, очень давно, но я, не задумываясь, вышвырну тебя из рядов бетарцев.
— Что ж, тебе придется в таком случае вышвырнуть еще пятьдесят человек, которые идут за мной.
Они вдруг замолчали, поняв, что дошли до той черты, за которой нет пути к отступлению. Ярость мешала Андрею прислушаться к здравому смыслу. Алекс был потрясен. Он обернулся к Габи, но та беспомощно развела руками.
— Я молил Бога, чтобы мой сын вырос хоть наполовину таким, как Андрей. Когда я увидел, каким ты вернулся из боя, я подумал: ”Что бы ни случилось, с таким храбрецом, как Андрей, мы не пропадем”. А теперь я вижу тебя насквозь. Настоящей храбрости в тебе нет.
Габриэла бросилась между ними, глядя в отчаянии то на одного, то на другого, и вдруг обрушилась на Алекса: