После того, как немцы закрыли его синагогу, он еще больше, чем прежде, старался поддержать дух своей общины. Даже под градом приказов его спокойная сила, его советы помогали людям жить — и они шли к нему вереницами.
В конце одного особенно трудного дня к нему пришел Александр Брандель. Старик приготовился отдохнуть в словесном поединке с ученым сионис- том-историком.
Обменявшись положенными любезностями, Алекс приступил к делу.
— Мы полагаем, — сказал он осторожно, — что время требует от нас отбросить всякие разногласия и объединиться на той основе, где у нас расхождений нет.
— Но, Александр, два еврея не бывают согласны между собой ни в чем.
— В чем-то все же бывают, рабби, например забота о сиротах, взаимная помощь...
— И что же мы должны предпринять в тех областях, где, как вы говорите, у нас расхождений нет?
— Прежде всего устроить собрание. Я говорил с руководителями многих группировок, и они обещали прийти. Если придете и вы, то вашему примеру последует большинство раввинов Варшавы.
— Бунд[34] вас поддерживает?
— Да.
— А федерация рабочих сионистов?
— Тоже.
— А коммунисты?
— И коммунисты.
— На таком собрании будет полнейший разброд.
— Мы, наоборот, попытаемся создать единый фронт, чтобы преградить поток немецких приказов.
— Ах, вот оно что. Но, Александр, я не общественный деятель и не политик, а просто учитель. Что же касается общественных проблем, так на то у нас есть Еврейский Совет, пусть он и решает те вопросы, о которых вы говорите.
Алекс старался запастись терпением.
— Еврейский Совет выбран немцами, — пошел он снова в наступление. — Мы чувствуем, что они хотят им воспользоваться для проведения своей политики.
— Но учитывая, что в нем такие хорошие сионисты, как Эммануил Гольдман, Шенфельд и Зильберберг...
— Рабби, у них совершенно нет власти. В такое необычное время, как наше, и меры нужны необычные.
— Чем же так необычно наше время, Алекс?
— Нам, возможно, предстоит борьба просто за то, чтобы выжить.
— Послушайте, Алекс, — старик, улыбаясь, погладил пышную седую бороду. Как эти молодые любят сгущать краски! — Вот вы ученый, историк. Скажите мне, когда это в истории еврейского народа не велась более или менее напряженная борьба просто за то, чтобы выжить? То, что сегодня происходит в Польше, уже не раз бывало в нашей истории. Вот вы как историк и скажите мне, разве мы не выживали при любом деспоте?
— Думаю, сейчас дело обстоит совсем иначе.