Кианг тоже призвал меч и грустно улыбнулся:
— Значит, останется только один…
— Или — ни одного, — подтвердил я. — На самом деле, меня устроят оба варианта.
Кианг прыгнул раньше, чем я успел договорить последнее слово. Оно ещё не успело отзвучать, как вдогонку ему взлетел звон столкнувшихся клинков.
* * *
Может, оно и к лучшему вышло — что у меня не было ни времени, ни возможности задуматься. Тяжёлые мысли мелькали где-то на периферии, пока я отражал атаки Кианга и бил сам, а обострившиеся инстинкты, смешавшись с интуицией, подсказывали, как нужно ступать или прыгать, чтобы не упасть, споткнувшись о кусок каменной стены или ступени.
Но всё же эти мысли появились, и как только я их почувствовал — их каким-то образом почувствовал и Кианг.
— А что будет, когда ты победишь, Лей?
Удар, звон стали. Я с усилием отвожу атаку, бью кулаком — Кианг легко увеличивает дистанцию.
Длинная Рука.
Он ныряет и бьёт мечом, теперь уворачиваться приходится мне.
— Ты вдоволь наплюёшься на мой труп. А потом? Один, с разрушенной жизнью, без цели. Что ждёт тебя внизу? Горстка чужих сопляков, имён которых ты не помнишь. И длинный список преступлений, от которых не помогут откупиться все твои деньги. Ты сгниёшь в тюрьме, Лей, среди тех, кого ненавидишь. И никто не принесёт тебе с воли рисовых лепёшек.
Он захохотал. Ублюдок словно бы купался, плавал в моей памяти, как рыба в воде.
Рисовые лепёшки… Цюань… Ниу… Я потерял её вновь, в третий раз. Впервые — в прошлой жизни. Потому что не ценил. Второй раз — уже здесь, по той же причине. Но в третий раз всё было иначе! Я рвался сюда — чтобы спасти её! Где же ваша хвалёная справедливость?!
Дракон запускал когти в мою душу, и от боли я крепче сжимал меч, стискивал зубы. Я был всё напряжённее в этом бою, тогда как Кианг вёл себя совершенно расслабленно. Он смеялся, качал головой, жестикулировал, а мечом взмахивал легко, как дирижёр палочкой.
Есть две категории людей, Леонид.
Теперь он пробрался ко мне в голову, и я узнал голос Кузнецова, глубокий и мудрый, во всяком случае, кажущийся таким.
И те, и другие недовольны существующим порядком вещей. Но одни полагают необходимым действовать, а другие — ждать, пока система уравновесит саму себя. Других — большинство. Первых — ничтожно мало, да и большая их часть пропадает безвестными. Но те, что выживают, меняют ход истории и остаются в ней навеки. Я никогда не мог поверить, что ты — из вторых. Ты был молод, силён, в твоих глазах пылало пламя. Ты действительно хотел изменить мир, но когда я показал тебе путь, ты испугался.