Когда смотришь на элегантного, подтянутого джентльмена в гольфах, кожаной кепке и крагах, то с трудом представляешь, что это тот самый человек, который еще совсем недавно гонялся без устали за кулацкими бандами, шел в атаку на деникинцев, перепоясанный пулеметными лентами, и вряд ли мог ответить на вопрос, что такое или кто такой Буффало.
Тем не менее это был один и тот же человек, просто на какое-то время он перестал быть товарищем Миновым, а превратился в мистера Майнова.
Я смотрел у Леонида Григорьевича альбомы с фотографиями, иллюстрирующими его поездки по Америке, Мне довелось не раз бывать там, в том числе и в тех городах, где жил Минов, и я представляю себе, каково ему приходилось, одному из первых, а в иных местах самому первому советскому человеку в Соединенных Штатах. Его же это не смущало. Завидное свойство быстро адаптироваться в новой обстановке и здесь пригодилось Минову. Он чувствовал себя уверенно. Не раз в неожиданных, а порой и сложных обстоятельствах неизменно был хозяином положения.
Ему шел тогда тридцать первый год.
Обосновался Минов в Буффало. Дело в том, что там находился завод фирмы «Ирвинг», изготовлявший парашюты «Ирвин». Конструктором же парашютов был капитан Ирвин. И оба эти слова, кстати говоря, частенько путали.
Минов представлял официально Амторг, советскую торговую организацию, занимавшуюся, в частности, закупкой в США парашютов.
Ему очень хотелось посмотреть, как преподается парашютное дело в американской военной школе.
Но разрешение на это из Вашингтона все задерживалось.
Поэтому он и поехал в Буффало.
И вот тут возникло некое обстоятельство — Форд, ведущий испытатель парашютов фирмы «Ирвинг», спросил Минова, не желает ли он прыгнуть, так сказать, лично оценить качество товара.
Вообще-то говоря, обстоятельство это было не совсем неожиданным. Минов предвидел его. «По мне будут судить о советских летчиках, — толковал он Баранову, когда тот напутствовал его в дорогу. — Если предложат прыгнуть, а я откажусь, что они подумают?»
И вот то, что предвидел Минов, произошло. В который раз жизнь предлагала ему стать добровольцем. Мистер Форд не настаивал, боже упаси, он любезно предлагал. Но в уголках веселых глаз таилась усмешка.
Как обычно, решение пришло мгновенно: прыгать! А потом сообщить об этом Баранову.
Мне много довелось общаться с десантниками и парашютистами. Даже перед трехтысячным прыжком они испытывают какое-то волнение, как актеры, выходящие на сцену много раз, как рекордсмены мира на старте. Так уж устроен человек.
Легко себе тогда представить чувства «перворазника» перед первым своим прыжком. А ведь этому предшествует — что в аэроклубе, что в воинской части — долгая подготовка в классах на снарядах, макетах, на учебной вышке… Человек, совершающий у нас первый прыжок с парашютом, подготовлен к нему идеально. Какое бы то ни было несчастье практически исключено.