— Кто их принес? — спросил Иван Петрович, вытаскивая пакет.
— Твой друг. Я не знаю, кто он такой, твой Виктор Георгиевич! Знаю только, что нахал!
Услышав имя «Короля треф», плановик почувствовал, как все в нем напряглось, словно у спортсмена на старте перед выстрелом.
— Почему он нахал, Надюша? — медленно спросил Иван Петрович. — Что-нибудь позволил лишнее?
— Что значит лишнее? Если муж пустил такую славу про свою собственную жену…
— Какую славу?
— Ты же сам знаешь, какую славу. Кроме тебя…
— Не болтай чепухи! — сердито перебил ее Иван Петрович. — Ничего я не знаю.
— Вот, вот… «Не болтай». Значит, я по-твоему болтушка и у меня язык без костей. Так и он сказал. Твои слова.
— Фу! Прекрати, наконец! — строго прикрикнул Иван Петрович, чем поставил Надежду Васильевну в довольно сложное положение.
Спорить и доказывать она не могла, потому что не о чем было спорить и нечего доказывать. С другой стороны, ей даже нравилось такое «мужественное», как она потом определила, поведение мужа.
— Когда он приходил? — строго спросил Иван Петрович.
— Вчера.
— Ну? А дальше?
— Дальше? Оставил тебе пакет и сказал, что не скоро придет. Куда-то уехал.
— Дальше? Что он еще сказал?
— Сказал, что я болтушка и у меня язык без костей. Сказал, что ты не умеешь жить, не предприимчивый и поэтому мы живем в тесноте, и вообще неудачники.
— Так. И все?
— Все.
— Я надеюсь, что ты никому не говорила об этом? — спросил Иван Петрович, вынимая из конверта деньги.
— Новое дело! Кому я могла сказать?
— А почему пакет распечатан?
— Я распечатала.
— Напрасно, в следующий раз категорически предлагаю не трогать. Запомни!
Надежда Васильевна вытаращила глаза, потому что в голосе Ивана Петровича, как говорится, зазвенел металл, словно в горло ему вставили стальную пластинку.
— Ваня, но ведь эти деньги не нам? — с робкой надеждой спросила она.
— Конечно, нет. Что за мысли. Кто мне будет платить также деньги? И за что?
— Да! Я так и подумала, — со вздохом проговорила Надежда Васильевна, и ушла на кухню.
Вернулась она с поджаренными макаронами, среди которых можно было заметить кусочки мяса.
— Странная сумма, — проговорил Иван Петрович, принимаясь за еду. — Две тысячи девятьсот…
— Ты плохо считал. Там ровно три тысячи.
— Сосчитай сама. Я два раза пересчитал.
— Я же считала…
— Значит, не я, а ты плохо считала.
Надежда Васильевна медленно пересчитала пачку.
— Действительно. Две тысячи девятьсот. Неужели, я обсчиталась? — задумчиво проговорила она. — А сколько должно быть?
— Не знаю.
— Зачем же тогда говоришь — странная сумма?
— Ну, мне казалось, что счет должен быть ровный… Возможно, вычли налоги.