И тут Оля не выдержала. Подступившие слезы брызнули из глаз, и она разрыдалась. Плакала она горько, обильно, как обиженный ребенок…
Нет, это сравнение здесь не подходит. Впрочем, советский читатель, именно советский и никакой другой, без сравнений поймет Олю. Эти слезы особые! Никогда, ни в какой стране девушка не заплачет по такому поводу…
С пионерского возраста она готовилась отдать все свои силы народу. Она прилежно училась, чтобы принести как можно больше пользы дорогой родине. Так ей говорили в школе, и она, конечно, верила. В совхоз она приехала с грандиозными планами, с радужным настроением, и вот…
Некоторые называют это трудностями. А трудности для молодежи — романтика.
Может быть, это и так, спорить не решаюсь, однако Оля плакала почему-то не от восторга.
— Не надо, Оленька! Ну зачем же плакать… — пытался ее успокоить растерявшийся Иван Петрович. — Ну, мало ли что бывает! Нормы-то не с потолка же взяты. Вероятно, ученые в институте обсуждали.
— Да, да… ученые! Вон, посмотрите… у нас работает одна барыня! Научный сотрудник из института, — всхлипывая и сморкаясь, говорила она.
— Ну вот, видишь…
— Вижу! Я каждое утро мимо хожу, у нее опытный участок в десять квадратных метров. Понимаете — метров! Две работницы, ассистентка, да она сама. Четыре человека на крошечный кусочек земли. Делают опытные посевы, а потом помножат на гектары и спустят нам нормы.
— А как же иначе?
— Да поймите, дядя Ваня! У меня четыре человека на десять гектаров, а у нее на десять метров.
— Наука же…
— А на кой черт нам такая наука нужна! — рассердилась Оля. — Она с детишками отдыхать на дачу приехала за государственный счет, а не работать.
— Поговорим спокойно, не горячись… Если применять технику…
— Какую технику? — перебила его Оля. — Никакой техники у нас нет. Граблей, леек… и тех не хватает. Даже лопат хороших нет.
— Ну что ты говоришь, Оля? А трактора?
— А при чем тут трактора? Ну, вспашут они землю, ну, разборонят, а дальше что? Грядки делать, сеять, рыхлить, полоть, поливать, подкармливать… Все же руками делается!
За спиной послышался смех. Иван Петрович оглянулся и обомлел. Из окна высунулась головы двух женщин, в дверях стоял мужчина в сиреневой футболке, с полотенцем в руках.
— Так, Ольга Игнатьевна! Правильно! На одних тракторах в социализм не приедешь! — сказал он и, спустившись с крыльца, ушел умываться.
Чтобы скрыть смущение и не показать свою причастность к такой критике, Иван Петрович торопливо достал записную книжку.
— Я, конечно, поговорю… Обязательно поговорю с начальством!
— Бесполезно! — грустно сказала Оля.