— Выходим, парни!
Пассажиры быстро и бесшумно покинули салон, передернули затворы автоматов. Сергеев и Парфенов пошли первыми, собровцы растянулись в цепь и стали окружать прибрежный дом по всему периметру. Полная луна освещала и дом из ракушечника, и деревянный заборчик с покосившейся калиткой, и перевернутую вверх дном рыбацкую лодку. Было очень тихо и свежо, от реки тянуло ночной прохладой. Когда Сергеев поднялся по ступенькам крыльца к входной двери, Олег и один из бойцов стали у стены слева и справа, готовые в любой момент ворваться внутрь, другие собровцы затаились у окон. Внезапно они услышали рыдания. Майор постучал в дверь:
— Откройте, полиция!
Снова тишина — и вслед за этим крик боли и отчаяния:
— Дайте мне спокойно умереть!
Сергеев приказал:
— Вышибайте дверь, ребята, всю ответственность беру на себя.
Самый крупный, метра под два ростом, спецназовец разбежался и со всего маху ударил плечом, дверь мгновенно влетела внутрь, и за ней в дом ворвались парни в масках. На кухне они и подоспевшие оперативники нашли только сидящего за столиком Дениса Свиридова, перед которым стояла пустая водочная бутылка и банка с солеными огурцами, больше в комнатке и в подвале никого не было. Денис находился в таком состоянии опьянения, когда человек хотя и не спит, но очень медленно реагирует на происходящее перед его замутненными алкоголем глазами.
— Ты кто? — спросил он Олега, с трудом ворочая языком.
— Капитан Парфенов, уголовный розыск.
— А, капитан, вы, значит, по мою душу, так? Но я ведь сам себя уже осудил и приговорил к высшей мере, понятно? Только вот тяжело лезть в петлю трезвым, я выпил для храбрости, и скоро, очень скоро…
Тут Денис начал заваливаться на бок, Парфенов его поддержал, а Сергеев спросил угрюмо:
— Так это вы убили своего отца?
Денис посмотрел на него с недоумением и сказал вдруг совершенно отчетливо, воскликнул, словно разом протрезвев:
— Да вы что, конечно же, нет, как я мог?! Но я пожелал ему смерти, понимаете, пожелал ему скорой смерти, а отец говорил, что мысли наши материальны и желаниям свойственно сбываться. То есть я накликал это нападение, это убийство! И нет мне прощения на этом свете. И в квартире родительской мне жить невмоготу — только и думаю, что я наделал, что сотворил…
Собровцы, ничего не понимая, молча смотрели на готового снова зарыдать человека в форме охранника. Сергеев и Парфенов молча переглянулись, и майор сказал со злостью:
— Ты вот что, парень, сейчас поедешь с нами и посидишь малость в камере, пока хмель из тебя не выйдет. А потом направляйся прямиком к психоаналитику, как это в голливудских фильмах показывают, а еще лучше сходи в церковь, поставь свечку, помолись, покайся. А вешаться не советую, если существует тот свет — будешь гореть в аду. Понял? Возьми себя в руки, ты же в прошлом армейский сержант, а не размазня!