И вот видит Таня, как наяву, что выходит она из рейсового автобуса и идет через весь хутор к оврагу, к «камышанке» бабы Глаши. Безлунная ночь опускается на курени, на пруд, на проселок, высыпают на антрацитовом небе жемчужинки бесконечно далеких звезд, клубится над оврагом туман, прячутся в нем бесплотные тени то ли людей, то ли бесов. Таня стучит в окно, и медленно, со скрипом, отворяется деревянная дверь. Баба Глаша, совсем седая, угрюмая, но еще крепкая на вид, с огарком свечи в руке, выходит на крыльцо и спрашивает грубо:
— Тебе чего, попрошайка?
Таня робко спрашивает, с опаской глядя на одряхлевшую старуху:
— Почему это я попрошайка?
— Так ко мне все чего-то просить ходят, — скалит рот в кривой ухмылке колдунья.
— Я вам щедро заплачу, — шепчет Таня.
— Коли так — заходи.
Таня проходит в комнатку, освещенную тремя свечами в бронзовом подсвечнике. На стенах не видно ни икон, ни лампадки, висит на тонкой нити, закрепленной на закоптелом потолке, словно парит в сгустившемся воздухе большой стеклянный шар, мерно тикают настенные часы с кукушкой, да урчит на деревянном столе огромный черный кот.
— Садись, девица-красавица, — с издевкой говорит ей старуха, — что за беда с тобой стряслась, о чем меня попросить хочешь?
Таня садится на табурет и начинает взволнованно говорить, объясняет хозяйке, что снова стала у нее на пути подруга-соперница, богатого отца дочка, что нужно отвадить ее от бывшего возлюбленного.
— Фотку принесла? — спрашивает деловито баба Глаша.
Таня кивает, достает и вручает хозяйке недавно сделанное селфи с Ксаной Лопатиной, сообщает, что та живет в Южнограде на Лермонтовской улице, учится в аспирантуре.
Старуха что-то шепчет чуть слышно, потом резко перебивает Таню и громко требует:
— Деньги на стол!
Увидев десяток бордовых купюр, баба Глаша довольно кивает и произносит уже мягче и тише:
— Что же, посмотрим, что Ксюшку твою ждет вскорости. Богатого отца дочь, говоришь… Ну да и богатые тоже плачут, и им тяжко бывает.
Она подходит к стеклянному шару, несколько минут пристально вглядывается в него и вдруг говорит со смехом:
— Ничего не бойся, беда к ней подбирается, я же той беде подсоблю, и скоро исчезнет она из твоей жизни навеки. Все, красавица, а теперь уходи, не гневи меня.
Таня поворачивается и бежит к выходу, баба Глаша продолжает смеяться, а кот начинает громко мяукать…
Что это было — сон или явь? Неужели она и в самом деле возжелала гибели школьной подруге, продала свою душу нечистой силе, совершила страшный грех? Как такое могло случиться, нельзя ли все отменить, отыграть назад?