— Мне не хотелось бы вас стеснять, — откровенно сказала я, чувствуя, что третий пирожок с малиной был лишним.
А ещё четыре с разными начинками мне предстояло «хотя бы попробовать».
— Найриша, — госпожа Шилли всплеснула руками. — Ну куда ты пойдёшь, милая?
Это был сложный вопрос, но я о нём думала.
— В лечебнице СанЭстин персоналу предоставляется жильё и заработная плата. Ночной режим работы позволит мне вернуться к обучению и…
— Лечебница для умалишённых? — с нескрываемым ужасом переспросила госпожа Шилли.
— Они просто больные люди, — тихо ответила я.
Мне вспомнился тот высокий мужчина с длинными светлыми волосами, кто практически принёс меня сюда. Принёс, не бросил, не оставил лежать посреди ночи на улице. И стыдно, безумно стыдно, что ему действительно пришлось именно нести, он даже вещи взял…
— Найри, милая, тебе же есть где жить! — возмутилась госпожа Шилли. — И с работой, если ты хочешь работать, трудностей не возникнет. Да к тебе половина квартала лечиться ходила, милая, ты же никому не отказываешь.
Сердце кольнуло болью.
— Тогда у меня была магия, — тихо ответила я, откладывая чашку. Тогда…
Стук в ворота, лай собак. Хозяйка торопливо поднялась, подошла к окну:
— Вот и с мельницы вернулись.
У госпожи Шилли трое сыновей и ни одной дочери. Она всегда сетовала на судьбу, жалуясь моей нянюшке, но на мой взгляд совершенно напрасно. Сыновья Шилли были все как отец — невысокие, но плечистые, румяные, с пепельно-русыми волосами, карими глазами и твёрдо стояли на земле. Действительно твёрдо — широко расставив ноги и сохраняя уверенную невозмутимость в любой ситуации. Вот и когда отец умер, парни остались твёрдо стоять на земле, взяв управление хозяйством на себя. За четыре года преуспели — дом у госпожи Шилли стал в два раза больше, прислуги прибавилось, вместо одной лавки в центре города ныне имелось пять, а пекарня работала с утра до ночи в две смены. Одно тревожило и нянюшку и госпожу Шилли — парни никак не хотели жениться, демонстрируя полнейшее отсутствие интереса к женщинам. Несколько раз вдова булочника заговаривала со мной об этом, потому что с сыновьями мы дружили, я же отмалчивалась, ибо точно знала — те болезни, с которыми три брата иной раз ко мне приходили, можно заработать только от женщин.
Тяжёлые шаги, распахнулась дверь и на весь дом раздалось басовитое:
— Мамань, у нас Найри? Алех ворвался в столовую первым. Стянул шапку, скинул безрукавку меховую, видимо ехали ночью, не отрывая сурового взгляда от меня, подошёл, взял стул, развернул спинкой вперёд, сел, широко расставив ноги, упёрся локтем в спинку, и подпирая подбородок, прямо сказал: