Именно в подобной комнате, принадлежавшей Александру Куракину, собрались четыре молодых представителя великородных семей: собственно, сам Куракин, плечистый Владислав Тинеев, уступающий ему в стати Сергей Аганин и совсем скромных пропорций Виктор Горленко. Последний заслуживал особого внимания, потому что значительно отличался от прочих высокородных.
Двойняшки Горленко — Виктор и Анна — совсем не были похожи. Он — маленький, щупленький, но вместе с тем красивый, с большими бабьими глазами и пухлым ртом. Она — высокая, с внушительными плечами и самыми грубыми чертами лица, словно вырубленными неумелым каменотесом из куска скалы. Единственное, что их объединяло, — воспитание.
Горленко-старший, мужчина решительный и временами резкий, растил детей в строгости. Отпрыскам фамилии, контролирующей все операции с так называемыми камнями душ, строжайше запрещалось кичиться своим родом. Потому что были они «пока никем, и только собственным трудом должны занять свое место в мире».
Однако по прибытии в Терново Горленко все же примкнули к другим высокородным семьям. А если быть точнее, Куракин взял под крыло диковатых дворян, все еще не верящих, что за каждым их шагом не наблюдает строгий отец. Анна стала молчаливой подружкой Терлецкой, на фоне которой лишь подчеркивалась красота Светланы, а Виктор влился в компанию мальчишек. Не то чтобы удачно (ему, к слову, совершенно не нравились издевательства над разночинцами), но воли сказать правду новым друзьям у высокородного не было.
— Ублюдок, — прорычал Куракин.
Он лежал на пышной кровати, приложив к недавно сломанному и уже починенному школьной медсестрой носу полотенце с замотанным льдом. К сожалению, не все физические увечья в одно мгновение можно было нейтрализовать магией.
— Тимофеич! Куда ты делся, засранец?! Тимофеич!
Перед высокородным появился пожилой домовой — в крохотной, будто снятой с игрушки, ливрее, маленьких башмачках и старом парике. Вообще администрацией школы не приветствовались домашние любимцы или слуги, но у Куракина-старшего имелась удивительная способность уговаривать любого. С директором же вообще особых проблем не возникло. Поэтому один из личных домовых фамилии переехал вслед за сыном в Терново на весь учебный год.
— Тимофеич, принеси еще льда.
— Сию минуту, господин. До кухни лишь сбегаю.
— Смотри не трогай никого из сородичей! — крикнул уже в пустоту Куракин. — Только школьных блох мне не хватало.
— Блохи на домовых не живут, — негромко сказал Горленко. — И, Саша, по поводу домовых, ты бы не ругал их так. У стен есть уши.