— Да что они мне сделают? Пусть катятся, проклятые отбросы.
Куракин с досадой пнул ближайшее к нему пустое кресло и поднялся на ноги. Он решительно приблизился к зеркалу, принявшись себя разглядывать.
— Горбинка останется.
— Не останется. Силой поправишь, — подал голос Аганин, развалившийся на диване.
— Из-за этого ублюдка еще и силу тратить.
— Да ладно, там ее крохи совсем понадобятся. Лучше скажи, что делать будешь? — поинтересовался Сергей.
— Надо жалобу в Конклав черкнуть, — пробасил Тинеев. — У меня и знакомый есть.
— «Жалобу в Конклав черкнуть», — передразнил его низким голосом Куракин. — Козлович уже готовый отчет отправил. Не будет ничего. Я первый магию против правил применил, а он лишь защищался.
— Однако каков пацан, — усмехнулся Аганин. — Видели, сколько в нем мощи? Если бы не наша защита, Сашке бы там голову разворотило.
— Уникум, — процедил Куракин, точно ругательство. — Ненавижу их. Выскочки, которые не знают своего места.
— Так что ты делать будешь? — повторил свой вопрос Аганин.
— Я уничтожу этого недоумка. Он еще пожалеет, что связался со мной.
— Подвести под отчисление ученика лишь за то, что проиграл ему на дуэли? — заволновался Горленко. — Все ведь закончено. Ты омыл свою честь кровью…
— Ты, видимо, не понял, что я имел в виду, когда сказал «уничтожу».
Глаза Куракина пылали чистой силой, среди которой плясали сполохи огня — его природной стихии. Казалось, еще немного — и Александр вспыхнет сам. Горленко поежился и испуганно опустил глаза. Отступил, как и всегда, не в силах противостоять сильному.
— Скажу больше, — добавил Куракин. — Вы мне в этом поможете. А теперь давайте думать, как сделать так, чтобы Кузнецов исчез из нашей жизни.
Пробуждение было приятным. Я впервые за долгое время выспался вдоволь. За окошком светило солнце; торопливо щебетали птицы, боясь не успеть наговориться перед обретающей силу осенью; пахло чем-то сдобным и вкусным.
Ни Байкова, ни Рамиля в комнате не оказалось. Запоздало я понял, что сейчас уже ни много ни мало день — получается, кое-кто прогулял учебу. Странно, но меня это не особо заботило. К тому же сонное оцепенение все не проходило.
Я неторопливо добрел до душа, почистил зубы и уже потом оделся. Куда мне теперь идти — вопрос. Настенные часы свидетельствовали, что я не только пропустил пять уроков (сейчас шел шестой), но и прохлопал обед. Обидно, потому что есть хотелось сильно. Пока я размышлял над извечным вопросом «Что делать?», в комнату вошел Якут. Без стука, будто к себе домой.
— Как раз вовремя проснулся, — сказал он безо всяких предисловий. — Пойдем, тебя уже ждут.