— Козлович в воскресенье раздает телефоны. Домой позвонить…
— В «Тик-токе» повиснуть, — встрял Рамиль. — Ну, и вообще. Только не вздумай ничего магического снимать или фоткать. Я так камеру угробил.
Я не стал дослушивать, устремившись вслед за Максимовым и чуть не сбив парочку благородных в коридоре. Все же пришлось извиниться по этикету, не хотелось давать лишний повод вызывать себя на дуэль. Но в главный корпус я ворвался бегом, проскользив по начищенному полу. С некоторым содроганием промчался мимо почти незаметной двери, ведущей к бабаю, и нагнал Мишку уже на лестнице. Потому к Козловичу мы ввалились вдвоем.
— Стучаться надо, — холодно заметил тот, но нашу просьбу исполнил, телефоны отдал.
Мишкин оказался совсем дешевеньким, китайским, да еще с потрескавшимся экраном. Я же схватил свой и выскочил наружу, к главному входу с фонтаном. По одной простой причине: здесь почти никогда никого не было.
Гудке на четвертом стало немного тревожно. Утро воскресенья всегда представалось для дяди Коли днем отсыпным после субботних попоек. Все-таки завтра на работу. Поэтому обычно к обеду он очухивался, трясущимися руками опохмелялся и ложился спать дальше. Но когда я уже потерял всякую надежду, то услышал знакомый голос:
— Алло…
— Дядя Коля, привет, это я!
— Макс, здорово, родной! Ты как там? Уехал, не звонишь совсем. Я хотел сам набрать, но не поверишь, телефон взял, а вспомнить, зачем, не могу. И так несколько дней. Давай, рассказывай.
Хуже всего было врать о своем «вратарском» будущем, на ходу вспоминая легенду Четкерова и невозможности объяснить, как все обстояло на самом деле. Но один из пунктов договора гласил, что до обретения минимального класса и получения специального разрешения от руководства школы я не имею права разглашать о себе информацию. Кому бы то ни было. По срокам это выходило не раньше конца учебного года.
Но кто сейчас думал о подобной ерунде? Важнее, что дядя Коля, единственный в том, нормальном, немощном мире, был в порядке. Он помнил меня, скучал, хотя Байков и стращал о немагах. Мол, сила вроде живого инструмента. И если она чувствует, что волшебник тяготится какими-то связями с немощными, то те постепенно станут его забывать. Но дядя Коля помнил. И я сам знал, почему. Он мне был очень нужен.
— А когда у вас там каникулы? Когда приедешь?
— Перед новым годом экзамены. — Я вспомнил расписание и тут же поправился: — То есть сдача нормативов и каникулы.
— Три месяца еще, — горестно вздохнул дядя Коля. — Ну ничего, живы будем, не помрем. Пролетят как один день. Ты, главное, звони, не забывай.