— Вполне в духе Парца, — вздохнул вампир. Новость о канализации он воспринял спокойно — когда речь шла о Парацельсе, о логике следовало забыть. В канализацию, так в канализацию…
— А то, — кивнул чёрт. — После пятой бутылки даже я перестал понимать, что тут происходит. Местные начали талдычить про какую-то революцию, равенство, братство, и Парц, кажется, проникся. Они открыли потайной люк в полу и всей оравой ушли через него. Хозяин с семьёй и слугами отправился с ними.
Не успел Геренд задать следующий вопрос, как на улице послышались крики и лошадиное ржание. Отпустив чертёнка, вампир подошёл к окну, отодвинул занавеску и увидел пятерых всадников, несущихся сквозь толпу. Люди едва успевали отскочить с их пути. Вслед лихачам неслись крики и проклятья, но те обращали на них внимания не больше, чем на искры из-под копыт.
Не доехав до кабака десяти метров, всадники спешились. Все молодые, от восемнадцати до двадцати лет, одетые с иголочки. Широкополые, чуть сдвинутые набок шляпы с букетом разноцветных перьев, стоячие накрахмаленные воротники, расположенные параллельно полям шляп, широкие пышные брюки, сапоги с высоким голенищем и короткие плащи либо до пояса, либо до колен. Одежду вельмож украшали разноцветные ленточки, золотое и серебряное шитьё в виде геральдических линий и животных: драконов, львов, оленей и других. Все носили аккуратные усики и бородки — блестящие и расчёсанные, волосинка к волосинке.
Смеясь и перешучиваясь, молодые дворяне двинулись к кабаку. Геренд отпустил занавеску и, быстро отступив в дальний угол, слился с тенью.
«Что они забыли в плебейском заведении? — подумал вампир. — Не могли ж нравы так измениться за какие-то сто пятьдесят лет? Даже у людей».
— Штаберман, открывай, шлюхин сын! — послышался громкий голос и на дверь обрушился град ударов. — Ты задолжал банку моего дяди кругленькую сумму, червяк! Не забыл ещё, а?
По характерным ноткам Геренд понял, что обладатель громкого голоса слегка навеселе. Равно как и его друзья, поддержавшие буяна громкими криками.
— Открывай, крыса, и плати по счетам! Живо!
Геренд едва не рассмеялся — эти идиоты даже не удосужились проверить, открыта ли дверь.
— Последний шанс, ничтожество! Считаем до пяти и разносим здесь всё!
— Говорят, у этого Штабермана дочки ничего так…
— Ага! И служанок он набирает самых красивых…
Прежде чем вельможи выполнили угрозы, послышались торопливые шаги, кто-то высоким голосом произнёс «Иду, иду, добрые господа!». Дверь открылась, и перед дворянами появился сам хозяин таверны.
— Чем обязан, господа? — произнёс он, сверкнув печальными лошадиными глазами.