– О тебе будут слагать сказки, мальчик. Страшные сказки – чтобы пугать своих детей.
За спиной Сэйми услышал шорох. Один из братьев выкрикнул что-то, предупреждая его. А потом осталась только ослепляющая боль, будто ему в шею вонзился нож из горящего льда. Он повернулся, крича, и она снова ударила его ножом. Длинные плоскогубцы разорвали его сонную артерию, раскрасив воздух ярко-алыми брызгами.
Ее лицо было залито кровью из глазницы, где когда-то был ее левый глаз. Но она сорвала кожаную повязку, закрывавшую другую сторону, и под покрытым шрамами лбом, над щекой, рассеченной пополам длинной белой полосой, оставшейся после разбитой бутылки отца, горел красивый круглый глаз – он светился и сверкал, как розовый кварц.
– Не смей прикасаться к моему брату, – выдохнула она.
* * *
– Это уже в тебе, – говорил отец. – Ты – гайдзинский мусор. В тебе сидят белые дьяволы. Но я их вижу. Я могу их вытащить…
Он наклонился ближе, держа разбитую бутылку прямо над ее правым глазом, и ее зазубренный край отражался в мягко сияющем розовом цвете.
– Папа, нет! – Она замотала головой с плотно закрытыми глазами. – Нет, нет!
– Я могу их вытащить, – сказал он.
Она почувствовала, как бутылка вонзилась в кожу, как царапнуло разбитое стекло по кости. Она зажмурилась еще крепче и громко закричала. А потом она услышала его всхлип, и на лицо ей что-то закапало. Отец скатился с нее и с трудом поднялся на ноги, сжимая палочки для еды, торчащие из его шеи. И когда он повернулся, Йоши воткнул еще одну, глубоко вонзив ее в глаз, как кинжал.
Отец рванулся вперед и ударил Йоши бутылкой по лицу, пропоров четырехдюймовую дыру на полях его новой шляпы, в волоске от щеки. А потом он упал лицом вперед, на пол, среди останков их обеда и руин их жизни.
Йоши стоял над ним, сжав окровавленные руки в кулаки и прерывисто дыша сквозь стиснутые зубы. Смотрел на монстра, дьявола, демона, которого он наконец победил.
– Не смей прикасаться к моей сестре, – сказал он.
* * *
С того дня – самого худшего дня в ее жизни – она научилась скрывать его. Бледную кожу она объясняла кровью Кицунэ, которая когда-то давно мелькнула в их генеалогическом древе. Со светлыми волосами было еще меньше проблем – Хана просто красила их в черный каждые несколько недель, чтобы скрыть золотистые корни.
Но ее глаз? И зеленый-то выглядел странно, но розовый был просто невозможен, как невозможно было бы отрицать то, что в них течет кровь гайдзинов. Они понятия не имели, почему поменялся цвет – из-за травмы, возраста или чего-то другого, и никто не мог им ответить. В одном из саке-баров Даунсайда Йоши как-то подслушал историю пьяного солдата, только что вернувшегося с войны. Он говорил о ведьмах, шагающих среди орды гайдзинов. И правый глаз этих ведьм мерцал оттенками разбавленной крови. Мужчина рассказывал о них с ужасом и трепетом. И если на буракуминский мусор люди Шимы просто смотрели свысока, то восточных варваров они страстно ненавидели. Они были врагами, которые истребляли их колонии и сражались с их армиями в течение последних двадцати лет до полного истребления.