. Но Кенсай, казалось, решительно настроился положить конец восстанию именно этой ночью – раз и навсегда. И к черту столицу Шимы. Неважно, что эти изнеженные ублюдки Фушичо превратили Киген в ад.
Шин и Шу сидели у него за столом. Он радушно приветствовал их в своем городе. А теперь они сожгли этот город дотла. Но если Киген действительно принадлежал ему, если трон, мантия, Путь имели для него какое-то значение, то он был обязан не просто символически защищать это место. Он собирался дать своему народу всё, что только мог дать.
Хиро заскрежетал зубами, глядя на висевший вверху неболёт, который поливал землю огнем, уничтожая всё вокруг. Затем повернулся к капитану «Тигрицы».
– Передайте сообщение на «Честь Казумицу». – Он кивнул на другое судно, плывущее по правому борту. – И на корабли Гильдии. Начинаем наступление.
– Хай! – рявкнул капитан.
Двигатели взревели, «Тигрица» вздрогнула, развернулась и неуклюже двинулась на врага. Корветы Феникса быстро перекрыли ей путь, заполнив небо между Хиро и его целью. Экипажи батарей «Тигрицы» открыли огонь из сюрикеномётов. Корветы ответили тем же. С обеих сторон обмякли и повалились люди, превращаясь в мертвую плоть, они омывали палубы внутренностями, красными, как цветы лотоса. Хиро низко пригнулся, когда над его головой просвистел сюрикен, и еще два отскочили от наплечника и нагрудника. Один корвет Феникса свалился с неба и врезался в арену Кигена. Другой столкнулся с неболётом Гильдии «Красный бутон», пропоров его воздушный шар. Броненосец взорвался и полетел вниз, где через мгновение запылал целый квартал.
С улиц раздались крики боли. Мольбы о милосердии.
А он стоял надо всем этим и не мог ничего сделать.
Корветы Феникса уже заходили на вторую атаку, когда флотилия Тигра вошла в пределы досягаемости огня мощных орудий «Плавучего дворца». На корабли Хиро обрушилась лавина сюрикенов, которые пробивали дыры в корпусе «Чести» и засыпали палубы мертвецами. В воздухе загорелся и взорвался еще один корвет, и его пылающие части разнесло по небу, как фейерверки в праздничный день. Ревели двигатели, люди вокруг Хиро выкрикивали координаты, требовали боеприпасы, поминали матерей, лежали в лужах из кишок и цеплялись за те места, где только что были их конечности. Воздух наполнила мерцающая, шипящая смерть, летела острая, как бритва, сталь, и звучало стаккато «бах! бах! бах! бах!» музыки хаоса, под которую все они плясали. А когда она затихла, стали слышны крики боли и рев пропеллеров, а на палубах остались лежать безжизненные фигуры, уставившиеся в беззвездное небо открытыми глазами с раззявленными ртами. Но они молчали и уже ничего не видели.