Говоря о границах, нельзя не сказать и о том, что в 1960-х годах психоделики проложили по крайней мере одну из них, причем такую резкую и четкую, какой еще не было на нашей памяти; речь идет о границе между поколениями. Сказать что-то определенное по поводу того, каким образом и какой именно вклад внесли психоделики в контркультуру 1960-х, довольно нелегко, потому как здесь участвовали и многие другие силы. С психоделиками или без них, но контркультура, несомненно, все равно бы возникла, просто война во Вьетнаме и призыв в армию если и не ускорили ее приход, то сделали его более чем вероятным. Но та форма, в которую отлилась контркультура, и ее различные стили – музыка, искусство, литература, дизайн и общественные отношения, – несомненно, были бы совершенно другими, не будь этих молекул. Психоделики внесли также посильный вклад и в политику 1960-х, в ее атмосферу и настроение, которые, по мнению Тодда Гитлина, лучше всего характеризует словечко «будто», – ощущение, будто теперь все доступно, будто в жизни не осталось ничего неоскверненного, будто можно начисто стереть саму историю (вспомните кислоту!) и начать создавать мир заново, с нуля.
Но в той мере, в какой потрясения 1960-х годов были результатом необычайно резкого раскола между поколениями, в той же, если не в большей мере вина – или, наоборот, честь – за возникновение этого раскола, этой «бреши» между поколениями лежит именно на психоделиках. потому как в какой еще период истории молодежь западного общества совершала очищающий обряд посвящения, с которым предшествующее поколение было бы совершенно незнакомо? Традиционно обряд посвящения символизирует преемственность поколений, когда молодежь, вступающая в жизнь, как бы проходит через препятствия и врата, воздвигнутые старшим поколением, чтобы перейти на другую сторону и занять свое место в обществе взрослых людей. Но не так обстояло дело с психоделиками и психоделическим посвящением в 1960-е, когда молодые паломники, пускавшиеся в необычное путешествие, в результате, по его завершении, оказывались среди психических ландшафтов, совершенно неведомых их родителям. То, что это уже больше не повторится, служит поводом надеяться на то, что следующая глава истории психоделиков будет не столь противоречивой.
Возможно, именно в этом и заключается нетленная лепта, внесенная Лири: воспламенив или взбурлив целое поколение – поколение, которое годы спустя примет на себя бразды правления всеми нашими учреждениями, – он помог создать те условия, которые привели к возобновлению психоделических исследований.