Российского президента в Алма-Ате принимали с особым почетом. 18 августа после официальных мероприятий Ельцин и Назарбаев сыграли партию в теннис, съездили на конезавод, полюбовались скачками и отправились на Медео.
Здесь уже были расставлены юрты, и московский гость оказался на пикнике. Пригласили артистов. Назарбаев играл на домбре, Ельцин продемонстрировал свой коронный номер — игру на деревянных ложках. Российский президент не упустил случая искупаться в ледяной воде горной речушки. Температура воды была не выше тринадцати градусов.
Ельцин собирался вылететь домой в четыре часа дня. Но пикник удался на славу, российский президент расслабился. Любезный Назарбаев предложил отложить отлет на пару часов. Потом говорили, вспоминал ельцинский помощник Лев Евгеньевич Суханов, что если бы самолет вылетел в четыре, его бы сбили. Документально эта версия не доказана. Хотя…
Еще когда Ельцин только стал главой Верховного Совета России, он должен был лететь в Якутию — рейсовым самолетом. Накануне получил телеграмму без подписи: «Если полетите сегодня в Якутск, самолет будет взорван в воздухе. Подумайте…»
Во время заседания Высшего консультативного совета Ельцин показал телеграмму генералу Дмитрию Волкогонову.
— Может быть, действительно перенести поездку в Якутию? — предложил опытный Дмитрий Антонович. — С этим не шутят…
— Они меня испытывают, проверяют, — уверенно ответил Борис Николаевич. — Может, надеются, что я дрогну.
Не дрогнул. И полетел…
18 августа 1991 года самолет президента России приземлился в Москве в час ночи. Российские руководители, включая председателя КГБ РСФСР генерала Иваненко, встречали его в аэропорту.
Президент спросил главного российского чекиста:
— Как обстановка? Все ли спокойно?
Иваненко:
— Честно говоря, у меня не было информации, что назревает нечто тревожное. Разговоры шли, что готовятся уличные беспорядки — на осень. Что вынашивается план натравить на российское руководство шахтеров. Ну, все это были глухие какие-то, не очень достоверные сведения. Я с некоторыми помощниками Крючкова находился в близких отношениях. По-свойски просил: если будет назревать что-то чрезвычайное, дайте знать, что затевается. Никто не предупредил. Потом выяснилось, что мои друзья не были допущены к этому замыслу.
Конечно, то, что в российском КГБ «проморгали» путч, можно поставить нам в вину. Уже после всех событий, 22 августа, на заседании Верховного Совета РСФСР Руслан Хасбулатов потребовал меня к ответу: «А где у нас товарищ Ива-ненко?» Меня вызвали на трибуну — доложить, что я знал накануне. Упрекнули: «Как же ты прозевал путч?» Пришлось оправдываться. Но нам и не ставилась задача работать против Крючкова, «обкладывать» его агентурой. Да в моем распоряжении и было тогда всего лишь двадцать три сотрудника. На Лубянке я и мои сотрудники находились в изоляции, поэтому мы ничего не смогли узнать о готовящемся путче.