— Мадемуазель Штиглиц, великодушно прошу простить меня, но теперь вам лучше уйти. Клянусь честью, я разберусь в этом деле и сделаю все от меня зависящее, чтобы все разрешилось наилучшим образом!
— Вы обещаете? — в глазах барышни вспыхнула надежда.
— Самым твердым образом!
— Благодарю вас.
— Пока не за что, но умоляю, идите к себе, чтобы не вызывать лишних пересудов.
— Мне нет дела до людской молвы! — едва не зарыдала она, но все же нашла в себе силы послушать доброго совета, и устало побрела к госпиталю.
— Твою ж дивизию! — только и смог сказать Будищев, глядя ей вслед.
— А теперь отвечайте на мои вопросы быстро и по возможности точно, — вернул его в реальность лейтенант. — Имело ли место оскорбление действием?
— Что?! — изумленно протянул Дмитрий.
— Он вас ударил? — переформулировал вопрос Шеман.
— Николай Николаевич, — даже опешил прапорщик. — Я похож на человека, которому можно просто так набить морду?
— А вы его? — невозмутимо продолжал командир батареи.
— Не было такого! То есть, он, конечно, махал клешнями, но так ловко, что сам брякнулся наземь. Ну, я и велел матросам отнести его баиньки.
— Это нехорошо, — нахмурился лейтенант. — Нижние чины уже наверняка разнесли эту историю, приукрасив такими подробностями, что здравому человеку даже в голову не придут.
— Я им приказал не трепаться, — не слишком уверенно возразил Дмитрий.
— Конечно-конечно, — хмыкнул Шеман, а, затем как будто вспомнив про что-то важное осторожно спросил. — Из-за чего была ссора?
— Да не было никакой ссоры, — отмахнулся Будищев. — Ну, он сказал, типа, я его сестру, то есть Люсю, скомпрометировал или вроде того.
— Этого следовало ожидать.
— Да с чего бы?!
— С того, что ваши отношения с баронессой и впрямь довольно странные. И какой-нибудь ловкий, но при этом злонамеренный человек вполне может представить как нечто неприличное.
— Я, кажется, знаю, кто этот «злонамеренный человек», — пробурчал Дмитрий.
— Я тоже догадываюсь, а потому настоятельно рекомендую воздерживаться от необдуманных действий.
— Вы о чем? — состроил невинную физиономию прапорщик.
— Ни о чем, Дмитрий Николаевич, — тяжко вздохнул лейтенант. — Просто я видел, какое у вас лицо, когда вы целитесь.
— И что?
— Когда вы говорите о нашем общем знакомом Бриллинге, оно у вас как раз такое.
— Кстати, а вы не помните в чьей сотне служит этот бывший гвардеец?
— Нет, а что?
— А я помню, — расплылся в улыбке Дмитрий.
Всякое большое дело в русской армии традиционно начиналось с молебна. Штурм Янги-кала не стал в этом смысле исключением. Войска, выделенные для боя, были построены посреди лагеря, после чего началась служба. Будищев в отличие от большинства своих подчиненных прослушал напутствие священника без особого интереса. В положенных местах он широко осенял себя крестным знамением, клал поклоны, и со стороны могло даже показаться, что прапорщик истово молится, но на самом деле мысли его были целиком и полностью заняты стоящими рядом с моряками таманцами. Дело в том, что рядом с кривоногим крепышом Коханюком находился его субалтерн