— Хорош, нечего сказать, — ухмыльнулся Адольф Феликсович, глядя на вытянувшегося во фронт Будищева.
Надо сказать, что отношения у полковника с прикомандированным к нему моряком были несколько прохладные. Командир казачьего Таманского полка, начавший служить еще при блаженной памяти Николае Павловиче, относился ко всему новому и неизведанному несколько настороженно, а потому широко известный в узких кругах изобретатель никакого доверия у него не вызывал. К тому же, Будищев имел неосторожность иметь по всякому поводу свое мнение, которое к тому же он не стеснялся высказывать. Что для простого прапорщика, по мнению полковника, было непозволительной роскошью.
— Господин прапорщик, — официальным тоном начал капитан. — Вам известно, для чего вас вызвали?
— Никак нет, — строго по уставу, но при этом немного равнодушно ответил Дмитрий.
— Вот, значит, как! — нахмурился Арцышевский.
— Вчера вечером, — подал голос Щербина, — вы устроили ссору с коллежским асессором Нехлюдовым и нанесли ему оскорбление действием. Хочу напомнить, что оный чиновник выше вас по чину и положению, а посему ваше деяние в военное время попадает по действие соответствующей статьи Устава и Уложения о наказаниях.
— Господа, — пожал плечами Будищев, — когда шулера ловят за руку за ломберным столом, его бьют канделябром, невзирая на чин и происхождение.
— Вы играли в карты с этим господином?
— Нет.
— Тогда к чему подобная аллегория?
— К тому, что этот чиновник попался на мелкой краже, но вместо того, чтобы потупить глазки и возместить ущерб, начал качать права!
— Что, простите?
— Корчить из себя владетельную особу.
— Понятно, — кивнул Арцышевский. — Однако у нас на сей счет иные сведения. Присутствующий при этом прискорбном событии капитан Генерального штаба Недоманский утверждает, что вы были пьяны и устроили скандал, оскорбив всех присутствующих. Что скажете, прапорщик?
— Что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, — вздохнул Дмитрий.
— О чем вы?
— Да так, дела прошлые.
— Кроме того, у вас ссора с подпоручиком бароном Штиглицем!
— Не было такого!
— И с хорунжим Бриллингом!
— Мы с ним примирились в присутствии большинства офицеров вашего полка и четвертой батареи.
— Положим, что так. Однако не слишком ли много ссор? Его превосходительство Михаил Дмитриевич крайне разочарован вашим поведением и уже раздумывает, не поспешил ли с производством!
— Господа, — вспыхнул Будищев. — Вам самим-то не стыдно? Какие-то сраные чинуши, узнав о гибели офицера, попытались его обокрасть, а вы их покрываете. Я знаю по рассказам старших товарищей, что прежде даже жалование на полк не выдавалось, если чернильные души не получали свой процент. Они едва не сорвали наш поход, разоряя и обманывая местных жителей. Наконец, кто-то из этих тварей снабжает текинцев патронами, но никому до этого нет дела!