Однако человеческим силам есть предел и для текинцев он наступил раньше, чем для русских. Взошедшее солнце осветило поле битвы, и от увиденной картины даже в самом отчаянном сердце мог поселиться страх. Все пространство вокруг аула, сколько мог видеть глаз, было усеяно трупами туркмен, но особенно густо они лежали перед секретом моряков. Их было так много, что это зрелище тут же привлекло внимание самого Скобелева, немедленно подъехавшего туда.
— Чегт возьми! — только и смог вымолвить генерал, немного картавивший от волнения.
— Вот примерно так это и работает, ваше превосходительство, — устало доложил Будищев, отдавая честь.
— Невероятно!
— Рады стараться!
— Послушайте, кондуктор… каким образом ваша, э… митральеза, оказалась так далеко от позиций?
— В пылу боя, ваше превосходительство!
— Шутить изволите? — вскипел начальник отряда. — А если бы текинцы захватили вас вместе с ней?
— Осмелюсь напомнить, Михаил Дмитриевич, — поспешил вмешаться приехавший вместе с генералом Вержбицкий, — что ваше превосходительство дали полную свободу действий вверенной мне артиллерии.
— Я помню, но…
— Морская батарея подчинена мне и организационно входит в состав четвертой батареи двадцатой бригады, — почтительно, но вместе с тем твердо возразил ему престарелый полковник. — Если вам угодно знать мое мнение, то моряки действовали храбро и грамотно. Они лучше знают возможности своего оружия и минувшей ночью кондуктор доказал это самым блестящим образом!
— Но ведь был риск, что текинцы смогут захватить их…
— Так точно! Как и весь наш отряд. Я, ваше превосходительство, грешным делом, думал уже что все. Отвоевался… Ан, нет. Вывезла кривая!
Озадаченный неожиданным заступничеством Вержбицкого, Скобелев на секунду задумался. Как и всякий начальник, он не слишком-то любил, когда ему возражали. Однако в отличие от многих иных умел признавать свои ошибки. К тому же, полковник был прав. Место для засады было выбрано идеально и Будищев смог полностью использовать выгоды позиции. Да, он – странный, дерзкий, иной раз даже неприятный человек. Но с другой стороны, безусловно храбрый, умелый и чертовски хладнокровный воин. А если учесть, что эта митральеза, или как ее все чаще стали называть – пулемет – его изобретение, то такие люди имеют право на некоторую эксцентричность в мышлении и поступках.
— Ладно, — кивнул генерал, — мы с этим позже разберемся. А теперь уходим, пока наши друзья-текинцы не очухались!
— Винтовки бы собрать, ваше превосходительство, — хмуро заметил Будищев, — не то они подберут и в следующий раз снова по нам стрелять станут.